От народничества к марксизму. Народничество - революционная идеология Сходства народничества и марксизма

ВВЕДЕНИЕ

В главе о народничестве 1870-х годов упоминалось о рецепции народниками марксизма. Марксово описание жестокостей, сопровож­давших первоначальное накопление капитала и индустриальную ре­волюцию, ужаснуло народников и утвердило их в убеждении, что це­на, которую придется заплатить за капиталистический прогресс, слишком высока и все усилия должны быть направлены на то, чтобы Россия сумела избежать капитализма. В то же время народники пер­вой половины 1870-х гг. не видели никаких противоречий между марксистской теорией (на которую они неоднократно ссылались) и «субъективной социологией», то есть представлением об особом пути развития России в соответствии с «народными» началами. Маркса народники считали в основном экономистом, критиком капитализма и человеком, создавшим теорию прибавочной стоимости, которую народники восхваляли на все лады за раскрытие механизма политиче­ской эксплуатации. Даже Бакунинское крыло народничества, которое вслед за самим Бакуниным обвиняло Маркса в политическом оппор­тунизме, склонялось к принятию марксизма как экономической тео­рии. Один из наиболее характерных представителей этого крыла -Яков Стефанович - писал: «Марксизм как теория, а не как членство в западной социалистической партии и поддержка ее практической по­литики - не исключает народничества»".

Полемика Энгельса с Ткачевым" (1875) позволила обратить вни­мание на тот факт, что марксизм - это еще и теория общественного развития, которая постулирует, что обязательным условием социа­лизма является высокий уровень развития производительных сил, до­стигнутый при капитализме. Эволюция всякой экономической фор-

1 См.: Группа «Освобождение труда». М.; Л., 1926. № 4. С. 196. Более по­дробное освещение раннего этапа рецепции народничеством марксизма можно найти в работах: Реуэль А.Л. Русская экономическая мысль 60-70-х гг. XIX века и марксизм. М., 1956; Пустарнаков В.Ф. «Капитал» Маркса и философская мысль в России. М., 1974. Ср. также: Walicki A. The Controversy Over Capitalism. P. 132-139.

2 См. главу 12 этой книги.

Апджсй Валицкии. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ...

мации, писал Маркс в предисловии к первому немецкому изданию «Капитала», есть естественноисторический процесс, объективный и независимый от человеческой воли: общество «не может ни продви­гаться прыжками, ни упразднить последовательные фазы своего нор­мального развития». Законы общественного развития действуют с «железной необходимостью», и отсталые страны должны пройти те же самые этапы развития, которые развитые страны уже прошли: «Страна промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего» 1 .

Народникам трудно было принять это утверждение. Наиболее драматически это выражено Михайловским в статье «Карл Маркс пе­ред судом г. Ю. Жуковского» (1877). Для западноевропейского соци­алиста, писал Михайловский, теория общественного развития Маркса дает научное объяснение прошлого и аргументы о неизбежности со­циализма; поэтому принятие этой теории не заключает в себе нрав­ственной дилеммы, расхождения между идеалом и действительно­стью. Русский же социалист, который станет проверять правильность марксистской теории, окажется в другом положении: для него Марк-сово описание капиталистического развития представит образ бли­жайшего будущего России и Марксов исторический детерминизм за­ставит его примириться с трагическими сторонами капиталистическо­го прогресса со всеми его болезненными для масс последствиями. Как социалист русский человек должен будет принять необходимость ка­питалистического развития, а значит, принять и крах своего собствен­ного идеала. Оказавшись перед выбором - или участвовать в прогрес­се, проводимом «рыцарями накопления», или бороться за реализацию своих идеалов (зная, что «железная необходимость» заранее обрекает эту борьбу на неудачу), русский социалист, несомненно, отвергнет обе эти возможности и станет всего лишь пассивным наблюдателем, бесстрастным регистратором общественных процессов 2 .

Маркс сам откликнулся на эту точку зрения в ноябре 1877 года в письме к редактору «Отечественных записок» - журнала, в котором была опубликована упомянутая статья Михайловского. Маркс, прав­да, так и не отослал своего письма, но в нем он утверждает, что про­цесс накопления, описанный в «Капитале», относится только к Запад­ной Европе периода перехода от феодализма к капитализму и не мо­жет механически переноситься на другие страны мира; процессы, которые могут казаться явно схожими, но которые произошли в раз­личных исторических обстоятельствах, могут иметь совершенно раз­личные результаты. Всякий отдельный период экономического разви-

1 Маркс К. Капитал. Т. 1. М, 1978. С. 9.

2 Михайловский Н.К. Поли. собр. соч. 4-е изд. СПб., 1909. Т. 4. С. 167-173.

ГЛАВА 18. От народничества к марксизму

тия в истории нужно исследовать в зависимости от его собственных особенностей и сравнивать с другими периодами; невозможно дать исчерпывающее научное объяснение конкретного исторического раз­вития, «пользуясь универсальной отмычкой какой-нибудь общей ис­торико-философской теории, наивысшая добродетель которой состо­ит в ее надисторичности»".

Это письмо было опубликовано только в 1886 г. 2 К этому времени русские марксисты (особенно Плеханов) разработали свои собствен­ные теории, в которых тезис о неизбежности капиталистической ста­дии развития был выдвинут на передний план. Тот факт, что у самого Маркса были на этот счет сомнения, Плеханов обошел молчанием, и значение этого факта было преуменьшено. В 1890-е гг., когда инду­стриализация в России начала набирать обороты, Энгельс приписал сомнения Маркса тактическим соображениям: Марксу, полагал он, не хотелось охлаждать пыл русских революционеров, мужество которых поддерживалось верой в будущие социалистические возможности крестьянской общины.

Объяснение Энгельса противоречит трем вариантам письма, кото­рые Маркс написал Вере Засулич 8 марта 1881 г.; подробные черно­вики письма указывают на то, что Маркс допускал для России воз­можность миновать капиталистический этап и придавал этому дис­куссионному вопросу большое теоретическое значение 4 . В момент получения письма Засулич и Плеханов, ее идейный руководитель, не были еще народниками. Можно предположить, что их решение не публиковать письмо объяснялось ожиданием более обстоятельного развития взглядов Маркса по данному вопросу в виде специальной брошюры, обещанной автором «Капитала» деятелям «Народной во­ли». Почему, однако, не сделали этого позже, после смерти Маркса? К сожалению, трудно опровергнуть гипотезу сознательной утайки, сформулированную в эмиграции бывшим меньшевиком Е. Юрьев­ским. В своих «Мыслях о Плеханове» он правильно указал, что пись­мо Маркса к Засулич прямо противоречило всем идеям, разработан-

Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями. М., 1951. С. 223.

2 В 1884 г. Энгельс передал письмо Маркса группе «Освобождение труда». Группа Плеханова воздержалась от публикации письма, но два года спустя оно появилось на страницах народнического издания «Вестник "Народной воли"». Женева, 1888. № 5. Публицисты-народники (Михайловский, Воронцов и Кри-венко) истолковали письмо как доказательство того, что сам Маркс не разделял воззрений своих русских последователей, и сразу же воспользовались этим в своей полемике против русских марксистов.

3 Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями. М., 1951.С. 296.

1 См. выше.

ным Плехановым в период перехода от народничества к марксизму и представляемым в его работах как азбучная истина «научного социа­лизма» 1 . Подробный анализ взглядов Маркса на будущее слаборазви­тых стран, конечно, выходит за рамки этой книги. В контексте нашего исследования нужно только сказать, что Маркс высказывался по это­му вопросу очень кратко и что его соображения, сами по себе исклю­чительно глубокие, в целом остались неизвестны широкому кругу чи­тателей; с другой стороны, самые известные труды Маркса содержат формулировки, в соответствии с которыми капитализм - естественная стадия, через которую должна пройти каждая страна.

Марксистские взгляды начали распространяться среди русских ре­волюционеров по мере того, как эти последние все больше разочаро­вывались в использованных прежде методах борьбы и не могли уже игнорировать очевидный прогресс капитализма в области сельского хозяйства. Разрыв с народничеством не был ни легким, ни безболез­ненным, и прежде чем произошла радикальная поляризация позиций, было немало попыток примирить марксизм со старой мечтой о том, чтобы обойти капиталистическую стадию.

Народничество и марксизм в России

До появления марксистских групп революционную работу в России вели народники, являвшиеся противниками марксизма.

Первая русская марксистская группа появилась в 1883 году. Это была группа "Освобождение труда", организованная Г.В. Плехановым за границей, в Женеве, куда он вынужден был уехать от преследований царского правительства за революционную деятельность.

Плеханов сам был перед этим народником. Познакомившись в эмиграции с марксизмом, он порвал с народничеством и стал выдающимся пропагандистом марксизма.

Группа "Освобождение труда" проделала большую работу по распространению марксизма в России. Она перевела на русский язык работы Маркса и Энгельса: "Манифест коммунистической партии", "Наемный труд и капитал", "Развитие социализма от утопии к науке" и другие, напечатала их за границей и стала тайно распространять в России. Г.В.Плеханов, Засулич, Аксельрод и другие участники этой группы написали также ряд произведений, в которых они разъясняли учение Маркса и Энгельса, разъясняли идеи научного социализма.

Маркс и Энгельс, великие учители пролетариата, в противовес социалистам-утопистам, первые разъяснили, что социализм - не выдумка мечтателей (утопистов), а необходимый результат развития современного капиталистического общества. Они показали, что капиталистический строй падет так же, как пал крепостной строй, что капитализм сам создает себе могильщика в лице пролетариата. Они показали, что только классовая борьба пролетариата, только победа пролетариата над буржуазией избавит человечество от капитализма, от эксплуатации.

Маркс и Энгельс учили пролетариат сознавать свои силы, сознавать свои классовые интересы и объединяться для решительной борьбы с буржуазией. Маркс и Энгельс открыли законы развития капиталистического общества и научно доказали, что развитие капиталистического общества и классовая борьба в нем должны неизбежно привести к падению капитализма, к победе пролетариата, к диктатуре пролетариата.

Маркс и Энгельс учили, что избавиться от власти капитала и превратить капиталистическую собственность в собственность общественную невозможно мирным путем, что добиться этого рабочий класс может только путем применения революционного насилия против буржуазии, путем пролетарской революции, путем установления своего политического господства - диктатуры пролетариата, которая должна подавить сопротивление эксплуататоров и создать новое, бесклассовое коммунистическое общество.

Маркс и Энгельс учили, что промышленный пролетариат является самым революционным и потому - самым передовым классом капиталистического общества, что только такой класс, как пролетариат, может собрать вокруг себя все недовольные капитализмом силы и повести их на штурм капитализма. Но чтобы победить старый мир и создать новое бесклассовое общество, пролетариат должен иметь свою собственную рабочую партию, которую Маркс и Энгельс называли коммунистической партией.

Распространением взглядов Маркса и Энгельса и занялась первая русская марксистская группа, плехановская группа "Освобождение труда".

Группа "Освобождение труда" подняла знамя марксизма в русской заграничной печати в тот момент, когда социал-демократического движения в России еще не было. Необходимо было прежде всего теоретически, идейно проложить путь этому движению. Главным идейным препятствием на пути распространения марксизма и социал-демократического движения в то время были народнические взгляды, преобладавшие тогда среди передовых рабочих и революционно настроенной интеллигенции.

С развитием капитализма в России рабочий класс становился могучей передовой силой, способной к организованной революционной борьбе. Но передовой роли рабочего класса не понимали народники. Русские народники ошибочно считали, что главной революционной силой является не рабочий класс, а крестьянство, что власть царя и помещиков можно свергнуть путем одних лишь крестьянских "бунтов". Народники не знали рабочий класс и не понимали, что без союза с рабочим классом и без его руководства одни крестьяне не смогут победить царизм и помещиков. Народники не понимали, что рабочий класс является самым революционным и самым передовым классом общества.

Народники сначала пытались поднять крестьян на борьбу против царского правительства. С этой целью революционная интеллигентная молодежь, переодевшись в крестьянскую одежду, двинулась в деревню - "в народ", как тогда говорили. Отсюда и произошло название "народники". Но за ними крестьянство не пошло, так как они и крестьян, как следует, не знали и не понимали. Большинство народников было арестовано полицией. Тогда народники решили продолжать борьбу против царского самодержавия одними своими силами, без народа, что привело к еще более серьезным ошибкам,

Народническое тайное общество "Народная воля" стало готовить убийство царя. 1 марта 1881 года народовольцам удалось брошенной бомбой убить царя Александра II. Однако, это не принесло никакой пользы народу. Убийствами отдельных лиц нельзя было свергнуть царское самодержавие, нельзя было уничтожить класс помещиков. На место убитого царя появился другой - Александр III, при котором рабочим и крестьянам стало жить еще хуже.

Избранный народниками путь борьбы с царизмом посредством отдельных убийств, посредством индивидуального террора был ошибочным и вредным для революции. Политика индивидуального террора исходила из неправильной народнической теории активных "героев" и пассивной "толпы", ждущей от "героев" подвига. Эта ложная теория говорила, что только отдельные выдающиеся одиночки делают историю, а масса, народ, класс, "толпа", как презрительно выражались народнические писатели, неспособна к сознательным, организованным действиям, она может только слепо идти за "героями". Поэтому народники отказались от массовой революционной работы среди крестьянства и рабочего класса и перешли к индивидуальному террору. Народники заставили одного из крупнейших революционеров того времени - Степана Халтурина прекратить работу по организации революционного рабочего союза и целиком заняться террором.

Народники отвлекали внимание трудящихся от борьбы с классом угнетателей бесполезными для революции убийствами отдельных представителей этого класса. Они тормозили развитие революционной инициативы и активности рабочего класса и крестьянства.

Народники мешали рабочему классу понять его руководящую роль в революции и задерживали создание самостоятельной партии рабочего класса.

Хотя тайная организация народников была разбита царским правительством, народнические взгляды долго еще держались среди революционно настроенной интеллигенции. Остатки народников упорно сопротивлялись распространению марксизма в России, мешали организации рабочего класса.

Поэтому марксизм в России мог вырасти и окрепнуть лишь в борьбе с народничеством.

Группа "Освобождение труда" развернула борьбу против ошибочных взглядов народников, показывала, какой вред приносит рабочему движению учение народников и их способы борьбы.

В своих работах, направленных против народников, Плеханов показал, что взгляды народников ничего общего не имеют с научным социализмом, хотя народники и называли себя социалистами.

Плеханов первый дал марксистскую критику ошибочных взглядов народников. Нанося меткие удары народническим взглядам, Плеханов одновременно развернул блестящую защиту марксистских взглядов.

В чем заключались основные ошибочные взгляды народников, которым Плеханов нанес сокрушительный удар?

Во-первых, народники утверждали, что капитализм в России представляет "случайное" явление, что он не будет развиваться в России, следовательно, не будет расти и развиваться и пролетариат.

Во-вторых, народники не считали рабочий класс передовым классом в революции. Они мечтали о достижении социализма без пролетариата. Главной революционной силой народники считали крестьянство, руководимое интеллигенцией, и крестьянскую общину, которую они рассматривали как зародыш и основу социализма.

В-третьих, у народников был ошибочный и вредный взгляд на весь ход истории человечества. Они не знали и не понимали законов экономического и политического развития общества. Они были в этом отношении совершенно отсталыми людьми. По их мнению, историю делают не классы и не борьба классов, а лишь отдельные выдающиеся личности - "герои", за которыми слепо идут масса, "толпа", народ, классы.

Борясь против народников и разоблачая их, Плеханов написал ряд марксистских работ, на которых учились и воспитывались марксисты в России. Такие работы Плеханова, как "Социализм и политическая борьба", "Наши разногласия", "К вопросу о развитии монистического взгляда на историю", расчистили почву для победы марксизма в России.

В своих работах Плеханов дал изложение основных вопросов марксизма. Особо важное значение имела его книга "К вопросу о развитии монистического взгляда на историю", изданная в 1895 году. Ленин указывал, что на этой книге "воспиталось целое поколение русских марксистов" (Ленин, т. XIV, стр.347).

В своих работах, направленных против народников, Плеханов доказал, что нелепо ставить вопрос так, как ставили его народники: должен или не должен развиваться капитализм в России? Дело в том, говорил Плеханов, доказывая это фактами, что Россия уже вступила на путь капиталистического развития и что нет такой силы, которая могла бы ее с этого пути свернуть.

Задача революционеров была не в том, чтобы задержать развитие капитализма в России, - этого они все равно не смогли бы сделать. Задача революционеров заключалась в том, чтобы опереться на ту мощную революционную силу, которая порождается развитием капитализма, - на рабочий класс, развивать его классовое сознание, организовать его, помочь ему создать свою рабочую партию.

Плеханов разбил и второй основной ошибочный взгляд народников - отрицание ими передовой роли пролетариата в революционной борьбе. Народники рассматривали появление пролетариата в России как своего рода "историческое несчастье", писали о "язве пролетариатства". Плеханов, защищая учение марксизма и его полную применимость к России, доказывал, что, несмотря на количественное преобладание крестьянства и сравнительную малочисленность пролетариата,- именно на пролетариат, на его рост должны революционеры возложить свои главные надежды.

Почему именно на пролетариат?

Потому, что пролетариат, несмотря на его нынешнюю немногочисленность, является таким трудящимся классом, который связан с наиболее передовой формой хозяйства, - с крупным производством, и имеет в виду этого большую будущность.

Потому, что пролетариат, как класс, растет из году в год, развивается политически, легко поддается организации в силу условий труда на крупном производстве и наиболее революционен в силу своего пролетарского положения, ибо в революции ему нечего терять, кроме своих цепей.

Иначе обстоит дело с крестьянством.

Крестьянство (речь шла об единоличном крестьянстве - Ред.), несмотря на его многочисленность, является таким трудящимся классом, который связан с наиболее отсталой формой хозяйства, - мелким производством, ввиду чего оно не имеет и не может иметь большой будущности.

Крестьянство не только не растет, как класс, а, наоборот, распадается из году в год на буржуазию (кулаки) и бедноту (пролетарии, полупролетарии). К тому же оно труднее поддается организации в силу своей распыленности и менее охотно идет в революционное движение в силу своего мелкособственнического положения, чем пролетариат.

Народники утверждали, что в России социализм придет не через диктатуру пролетариата, а через крестьянскую общину, которую они считали зародышем и базой социализма. Но община не была и не могла быть ни базой, ни зародышем социализма, так как в общине господствовали кулаки, "мироеды", эксплуатировавшие бедняков, батраков, маломощных середняков. Формально существовавшее общинное землевладение и происходившие время от времени переделы земли по душам нисколько не меняли дела. Землей пользовались те члены общины, у которых были рабочий скот, инвентарь, семена, то есть зажиточные середняки и кулаки. Безлошадные крестьяне, бедняки и вообще маломощные вынуждены были отдавать землю кулакам и идти в наймиты, в батраки. Крестьянская община была на самом деле удобной формой для прикрытия кулацкого засилия и дешевым средством в руках царизма для сбора налогов с крестьян по принципу круговой поруки. Потому-то царизм не трогал крестьянскую общину. Смешно было бы считать такую общину зародышем или базой социализма.

Плеханов разбил также третий основной ошибочный взгляд народников насчет первостепенной роли в общественном развитии "героев", выдающихся личностей, их идей, и насчет ничтожной роли массы, "толпы", народа, классов. Плеханов обвинял народников в идеализме, доказывая, что правда не на стороне идеализма, а на стороне материализма Маркса - Энгельса.

Плеханов развил и обосновал точку зрения марксистского материализма. Согласно марксистского материализма, он доказывал, что развитие общества определяется в конечном счете не пожеланиями и идеями выдающихся личностей, а развитием материальных условий существования общества, изменениями способов производства материальных благ, необходимых для существования общества, изменениями взаимоотношении классов в области производства материальных благ, борьбой классов за роль и место в области производства и распределения материальных благ. Не идеи определяют общественно-экономическое положение людей, а общественно-экономическое положение людей определяет их идеи. Выдающиеся личности могут превратиться в ничто, если их идеи и пожелания идут вразрез с экономическим развитием общества, вразрез с потребностями передового класса, и - наоборот - выдающиеся люди могут стать действительно выдающимися личностями, если их идеи и пожелания правильно выражают потребности экономического развития общества, потребности передового класса.

На утверждения народников о том, что масса есть толпа, что только герои делают историю и превращают толпу в народ, марксисты отвечали: не герои делают историю, а история делает героев, следовательно,- не герои создают народ, а народ создает героев и двигает вперед историю. Герои, выдающиеся личности могут играть серьезную роль в жизни общества лишь постольку, поскольку они сумеют правильно понять условия развития общества, понять,- как их изменить к лучшему. Герои, выдающиеся личности могут попасть в положение смешных и никому ненужных неудачников, если они не сумеют правильно понять условий развития общества и начнут переть против исторических потребностей общества, возомнив себя "делателями" истории.

К разряду таких именно героев-неудачников и принадлежали народники.

Литературные произведения Плеханова, его борьба с народниками основательно подорвали влияние народников среди революционной интеллигенции. Но идейный разгром народничества далеко еще не был завершен. Эта задача - добить народничество, как врага марксизма - выпала на долю Ленина.

Большинство народников вскоре после разгрома партии "Народной воли" отказалось от революционной борьбы с царским правительством, стало проповедовать примирение, соглашение с царским правительством. Народники в 80-х и 90-х годах стали выразителями интересов кулачества.

Группа "Освобождение труда" составила два проекта программы русских социал-демократов (первый в 1884 г. и второй в 1887 г.). Это был очень важный шаг для подготовки создания марксистской социал-демократической партии в России.

Но у группы "Освобождение труда" были и серьезные ошибки. В ее первом проекте программы были еще остатки народнических взглядов, допускалась тактика индивидуального террора. Плеханов не учитывал, далее, что в ходе революции пролетариат может и должен повести за собой крестьянство, что только в союзе с крестьянством пролетариат сможет одержать победу над царизмом. Плеханов рассматривал, далее, либеральную буржуазию, как силу, которая может оказать поддержку революции, хотя и непрочную поддержку, крестьянство же в некоторых своих работах он совсем скидывал со счета, заявляя, например, что:

"Кроме буржуазии и пролетариата мы не видим других общественных сил, на которые могли бы у нас опираться оппозиционные или революционные комбинации" (Плеханов, т. III, стр.119).

Эти ошибочные взгляды Плеханова были зародышем его будущих меньшевистских взглядов.

И группа "Освобождение труда" и марксистские кружки того времени не были еще связаны практически с рабочим движением. Это был еще период возникновения и упрочения в России теории марксизма, идей марксизма, программных положений социал-демократии. Социал-демократия за десятилетие 1884-1894 годов существовала еще в виде отдельных небольших групп и кружков, не связанных или очень мало связанных с массовым рабочим движением. Подобно еще неродившемуся, но уже развивающемуся в утробе матери младенцу, социал-демократия переживала, как писал Ленин, "процесс утробного развития".

Группа "Освобождение труда" "лишь теоретически основала социал-демократию и сделала первый шаг навстречу рабочему движению",- указывал Ленин.

Задачу соединения марксизма с рабочим движением в России, а также исправления ошибок группы "Освобождение труда" пришлось разрешить Ленину.

БЫЛ ЛИ ЛЕНИН МАРКСИСТОМ?

НАРОДНИЧЕСКИЕ КОРНИ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА

САЙМОН КЛАРК

ВЕЛИКОБРИТАНИЯ

Имя Ленина как одного из основоположников теории «марксизмаленинизма» тесно связывают с именем Маркса. Однако несмотря на то,

что Ленин подчёркивал роль революционной теории, его вклад в развитие

марксизма очень ограничен. Он обладал талантами непреклонного революционера (в народнических традициях Чернышевского), блестящего пропагандиста и политического организатора. Его вклад в революционную теорию состоял в модификации марксистской ортодоксии посредством включения в нее политических и организационных принципов револю ционного народничества на основе плехановского «диалектического материализма» - эта своеобразная интерпретация была для Ленина постоянной путеводной звездой. В своей статье я хочу показать, что Ленин никогда не порывал с теоретическими и политическими традициями русского народничества, а лишь придал плехановскому проекту слияния марксизма с инородным каркасом народничества законченный характер.

Народничество и истоки русского марксизма Согласно марксистско-ленинской ортодоксии, народничество и марксизм представляют собой две совершенно противоположные политические и теоретические традиции.

Однако это совершенно ложная характеристика, так как русский марксизм возник непосредственно из народничества, а отличительные черты марксизма-ленинизма уходят своими корнями в теоретические традиции русского народничества.

Развитие марксизма в России имело место не вопреки народническому движению, а внутри него. Ранние народники были романтическими критиками капитализма, они много заимствовали из философии истории Гегеля и особенно из младогегельянской интерпретации гегелевской диалектики истории к а к п р о ц е с с а отрицания и трансценденции. НеСаймон Кларк - преподаватель Уорвикского университета (Великобритания), автор ряда монографий по истории социологии, экономической социологии; в последние годы занимается исследованием социальных и политических отношений в России.

смотря на свой романтизм, они были ярыми противниками идеализма, ассоциируя его с тиранией религии и самодержавия и развивая материалистическую интерпретацию гегелевской диалектики, согласно которой идеалы свободы, равенства и братства не выводились из мира духа, а рассматривались как изначально свойственные существовавшим институтам крестьянской жизни, прежде всего - крестьянской общине. В 60-е гг. XIX в. это материалистическое понимание истории было дополнено эволюционизмом Дарвина. Наибольшее влияние на народников оказал Л. Фейербах, материализм которого непосредственно вдохновлял и Белинского, и Чернышевского, хотя они, подобно всем народникам, соединяли свой материализм с романтическим утопизмом.

Народники столкнулись с теоретической проблемой соотнесения своей утопической мечты с более земными устремлениями крестьянства, условия жизни которого, как предполагалось, должны были обеспечить определенную материальную базу для реализации этой мечты. Однако невежество крестьян не позволяло им воспринимать социалистическую мечту как свою собственную. Таким образом, несмотря на наличие в жизни крестьян материальных предпосылок для социалистических устремлений, ценности и идеалы нового общества разделялись только интеллигенцией. Эта проблема стала основой принципиального раскола внутри народнического движения: одни верили, что социалистические ценности являются имманентным условием жизни основной массы населения и поэтому основное внимание уделяли агитации; другие полагали, что эти ценности присущи лишь интеллектуалам и потому прежде всего подчеркивали необходимость образования.

Важно отметить, что это размежевание выражало различные решения одной и той же идеологической и политической проблемы - легитимации и реализации социалистических ценностей, поддерживаемых лишь незначительным меньшинством населения - интеллигенцией. В этом смысле оба течения представляли собой то, что Маркс охарактеризовал как «утопический социализм». Народничество смотрело на материальные нужды крестьянства с точки зрения необходимости обеспечения социальной базы политическому движению, которое могло бы воплотить эти ценности в жизнь."

В этом смысле оно было привержено «материалистической»

философии. Но сами эти «материальные потребности» идеологически определялись интеллигенцией, так как стремлений, которые народники хотели осуществить, были стремлениями не крестьянства, но самих интеллектуалов. И в этом смысле народничество было привержено философии столь же идеалистической, как и та, с которой оно боролось.

В 70-е гг. процесс размежевания привел к отделению анархистов, идейным вдохновителем которых был прежде всего Бакунин, «от субъективных социологов» во главе с Лавровым и Михайловским. Но этот раскол в своей основе был тактическим и даже риторическим размежеванием в пределах народнического движения, поскольку обе фракции шли в деревню вести пропаганду среди крестьян. И только с крушением народнической веры в крестьянство, последовавшим вслед за голодом 1890-91гг., произошел гораздо более значимый раскол, приведший к отделению социал-демократов от «легальных марксистов», с одной стороны, и от анархистов и «экономистов» - с другой.

Марксизм в России пользовался влиянием уже на ранней стадии развития народничества, так как Маркс дал самую мощную критику современного капитализма и наиболее сильные аргументы для противодействия его развитию. Но главное состояло в том, что марксизм создал идеологический мост от романтического народничества к современному социализму, выдвинув научную теорию, способную как объяснить провалы народничества, так и указать новый путь вперед. Вопреки вере народников в то, что узость рынка делает развитие капитализма в России невозможным, политэкономия Маркса показала возможности его прогресса, а также его ограниченность, указав на пролетариат как на социальную силу, которая его свергнет. Однако марксисты 90-х гг. так же мало интересовались положением пролетариата, как народники 70-х гг. - положением крестьянства. Поворот от крестьянства к пролетариату произошел не потому, что пролетариат страдал больше, и тем более не потому, что он составлял большинство. Просто в пролетариате увидели нового проводника старых народнических надежд, «материальную базу» реализации социалистических ценностей. В этом смысле русский марксизм развился прямо из русского народничества в ответ на изменение экономических, социальных и политических условий.

Плехановский марксизм развивался в контексте споров в русском народничестве 80-х гг. в то время, когда Плеханов повернул от крестьянства к пролетариату как основе своих революционных надежд. Законы исторического мате риализма гарантировали, что развитие капитализма, разрушая непосредственные надежды народников, приведет в конечном счете к их реализации, поскольку революционное движение сможет воспользоваться прогрессом капитализма как необходимой фазой на пути к социализму. Однако это не означало, что революционеры должны были сидеть сложа руки и ждать неизбежной революции. Плехановский марксизм подчеркивал активную роль идей и политической организации в определении темпов исторического развития. В то же время было невозможно прийти к социализму до тех пор, пока не созреют исторические условия. Таким образом, Плеханов противостоял волюнтаризму «субъективных социологов». Свобода действия революционного движения означала для субъекта не способ преодолеть детерминирующее действие исторических законов, а возможность познать их и таким образом ускорить (или замедлить) темп исторического развития. В этом состояло различие между научным и утопическим социализмом. Следуя энгельсовской интерпретации Гегеля, Плеханов определил свободу как познанную необходимость и, таким образом, способность контролировать законы природы и истории, действовавшие до сих пор как слепые силы. Эта идея была душой плехановского примирения строгого детерминизма материализма и решительного политического активизма. Свою философию, которую он развивал для выражения этой идеи, Плеханов назвал «диалектическим материализмом», который противостоял как фатализму «механического материализма», так и волюнтаризму «субъективной социологии».

Философия истории Плеханова:

народнические основы диалектического материализма Изложение философии «диалектического материализма»

(термин Плеханова) часто приписывают Энгельсу*. Однако плехановская характеристика «диалетического материализма»

* Плеханов использовал термин «диалектический материализм» в статье, опубликованной в « N e u e Zeit» (1891 г.). Ленин воспроизвел этот термин в своей работе «Что такое «друзья народа»...». Выражение «материалистическое понимание истории» идет от Энгельса (рецензия на рабо»

ту Маркса «Критика политической экономии»), но термин «исторический материализм» был введен в оборот только в его специальном введение к английскому изданию работы «Развитие социализма от утопии к науке»

существенно отличается от определения Энгельсом «материалистической диалектики» и от марксовой критики буржуазной философии. Отличие это весьма фундаментально, так как «диалектический материализм» Плеханова - это не что иное, как философский материализм народнических последователей Фейербаха, то есть именно та философия, против которой направляли свою наиболее разрушительную критику Маркс и Энгельс*.

Плеханов критиковал материализм XVIII в. за его непоследовательную приверженность материалистическим принципам, приводя в качестве примера противоречие между утверждением, что мнения людей определяются их средой, и точкой зрения, согласно которой среда определяется мнениями людей. Такой подход возвращал к взгляду на мнения и среду, нравы и природу человека как на взаимодействующие силы.

Французские историки периода Реставрации вышли за рамки этого дуализма, определив место как нравов, так и физического строения человека в гражданских условиях, когда отношения собственности определяют классовые интересы. Это, однако, не разрешало противоречия, так как отношения собственности рассматривались как правовые и политические в своей сущности, историческое развитие этих отношений объяснялось с точки зрения духовного развития человечества от детского возраста чувств через юношеский возраст страстей к зрелому возрасту разума.

Утопические социалисты, и прежде всего Сен-Симон, имели слабое представление о решении этой проблемы, соотнося развитие собственности с развитием производства. Однако последнее рассматривалось в конечном счете как проявление интеллектуального развития человека, развития научного и технического познания. Это было повторение отождествления исторического развития человеческой натуры и развитием индивида от детства через юность к зрелости.

Все эти различные определения материалистического понимания истории спотыкались на последнем препятствии, сводя историческое развитие к моральному и интеллектуальному развитию, свойственному человеческой природе. Результатом * Между Энгельсом и народническими корнями философии Плеханова имеется связь, так как Энгельс в юности был членом группы младогегельянцев и последователей Фейербаха, которые оказали заметное влияние на философские взгляды первого поколения русских народников.

Одна из юношеских статей самого Энгельса, развивавшая фейербаховскую критику Гегеля, имела значительное влияние в России 40-х гг.

явилась основательная двусмысленность в характеристике роли человеческого фактора в историческом процессе, что выразилось в колебаниях между крайним фатализмом и крайним субъективизмом. Вера в то, что моральное и интеллектуальное развитие подчиняется природным законам, вела к фатализму С другой стороны, познание этих законов обеспечивало основу утопическим планам реформирования человеческих институтов в соответствии с человеческой Природой, без всякого учета исторических законов и институциональных ограничений. Озабоченность утопистов вопросами «как должно быть» вела к игнорированию того, что есть.

В частности, существовавшие политические институты и конфликты рассматривались просто как проявление устаревшей стадии морального и интеллектуального развития, непригодное для реализации утопических проектов, судьба которых зависела не от мобилизации материальных и политических интересов, а от понимания идеи. Таким образом материализм, чтобы не попасть под парализующее действие фатализма, скатывался, в конечном счете, к идеализму.

Значение Гегеля для Плеханова состояло в том, что тому удалось прорваться через противоречие в саму сердцевину «метафизического» материализма, встав на точку зрения диалектики, которая изучает явления в их развитии и, соответственно, в их взаимосвязи. Диалектическое изучение исторического процесса, по словам Плеханова, предполагает внимательное отношение к его реальному течению, поэтому диалектики не удовлетворяются абстрактными выводами из абстрактных принципов.

Гегель показал, что все полезно, когда находится на своем месте и в свое время, и развенчал все утопии, претендовавшие на разработку идеала, действенного в любом месте и любое время. Разрушив идею неизменности человеческой натуры, Гегель расшатал основы утопизма. Он сохранил универсальный исторический принцип - принцип разума. Но это вовсе не человеческий разум философов, а скорее объективный разум, о котором философ может узнать ex post, посредством научного исследования его проявлений. Для Гегеля разум управляет историей в смысле ее соответствия закону. Это ведет к фундаментальному отличию концепции интеллектуального развития от концепции метафизиков, каждый из которых верил, что он достиг истины, по сравнению с которой все другие системы мышления ложны. Интеллектуальное развитие не меньше подчинено историческим законам, чем любой человеческий институт, приспосабливающийся к меняющимся историческим потребностям. Таким образом, «философия является интеллектуальным выражением своего собственного возраста.., каждая философия верна для своего возраста и ошибочна для возраста других».

Гегелевская диалектика, несомненно, идеалистична. Но гораздо важнее то, что она монистична, избегает дуализма, к которому всегда скатывались предшествовавшие формы материализма, пытавшиеся определить роль сознания и субъективности. Для последовательных идеалистов, включая Лейбница и Спинозу, так же, как и для Гегеля, мир человека и природы управляется по законам, которые действуют независимо от сознания и человеческой воли. Однако тот факт, что историческое развитие регулируется такими законами, никоим образом не подрывает человеческую свободу.

Законы материальной необходимости сами по себе еще ничего не значат для законов деятельности духа. «Свобода предполагает необходимость, необходимость целиком переходит в свободу». Таким образом, строгая приверженность Гегеля детерминизму дает значительно большой простор для свободы, чем это делают дуалисты, которые «стремясь отграничить свободную деятельность от необходимой, тем самым отрывают от царства свободы всю ту область,..которую они отводят необходимость» (DMVH. Р. 130).

Этот явный парадокс разрешается, когда понимаешь, что возможность любого эффективного проявления моей свободы зависит от понимания необходимости, которая управляет посредством моей деятельности. «Возможность свободной (сознательной) исторической деятельности любой отдельной личности сводится к нулю, если в самой основе свободных человеческих действий не лежит доступная пониманию субъекта необходимость» (DMVH. Р. 132). До тех пор, пока я не осознаю необходимость, которая управляет посредством моих действий, эти последствия будут не соответствовать моим намерениям и, таким образом, будут обусловлены не моей свободной волей, а необходимостью. Неизбежным следствием этого будет, в свою очередь, изменение ситуации, в которой находятся индивидуальные субъекты, что обусловливает свободно преследуемые ими цели. Таким образом, свобода и необходимость - не взаимоисключающие категории, как полагали дуалисты, а взаимопроникающие противоположности.

Последствия свободных действий индивидов детерминируются законами необходимости, это создает основу для новых форм сознательной свободной деятельности. Это взаимопроникновение свободы и необходимости «также совершается по определенным законам, которые могут и должны быть открыты теоретической философией (DMVH. Р. 134). Однако поскольку теоретическая философия открыла «законы социального и исторического прогресса, я могу влиять на него в соответствии с моими целями» (DMVH. Р. 135). Свобода может вырасти-только из знания необходимости.

Гегелевский монизм обеспечивает устойчивое основание для исторической науки. Однако Гегель сводит историю социальных отношений к истории Идеи, которая не может быть детерминирующей причиной исторического развития, так как она есть не что иное, как «персонификация нашего собственного логического процесса (DMVH. P. 137), результат нашего размышления об истории. Остается только поставить гегелевскую философию на материалистическую основу.

Путь был показан Фейербахом, который заменил гегелевскую Идею категорией Материи, перевернув гегелевское отношение между мышлением и бытием. Эта точка зрения «была принята также Марксом и Энгельсом. Она стала основой их философии».

Однако материализм Фейербаха был незавершенным и все еще не избавился от недостатков его предшественников.

Для Фейербаха отношение между бытием и сознанием было исключительно созерцательным, сознание выступало как пассивное отражение материи. Таким образом законы истории вновь сводились к законам природы. Маркс наконец-то разрешил эту проблему в своих «Тезисах о Фейербахе», где он «завершил и углубил фейербаховские идеи, настаивая на том, что отношение между человеком и природой является не созерцательным, а практическим. Практика предоставляет ключ к историческому развитию. Человеческая природа не является неизменным феноменом, поскольку, как отметил Маркс в «Капитале», человек, воздействуя на внешнюю природу и изменяя ее, изменяет в то же время и свою собственную природу. Законы исторического развития не могут быть обнаружены ни в неизменной природе человека, как утверждали буржуазные материалисты, ни в бестелесном Духе Гегеля. Их место в конкретном материальном взаимодействии человека и природы, в развитии производства. Маркс разработал материализм, который был и монистическим, и историческим: он определил общий фундамент социальных и политических институтов, нравов, морали и конституций, который предопределяет их существенное содержание и формы их взаимодействия, - это развитие средств производства, опосредующих отношения человека и природы. Маркс дал материалистическое объяснение развитию человеческого общества.

Плеханов недвусмысленно утверждал, что прогрессивное и автономное развитие производительных сил играет решающую роль в историческом процессе (DMVH. Р. 156-157, 187, 188, 197, 198, 229). Основой плехановского исторического материализма являются не «экономические» отношения общества, поскольку он утверждал, что «экономика общества»

и его психология представляют собой две стороны одного феномена «производства жизни» людей, их борьбы за существование, в которой они определенным образом группируются благодаря определенному состоянию производительных сил. Борьба за существование создает их экономику, на той же основе вырастает и психология. Только в обыденной речи можно говорить об экономике как о первопричине всех социальных явлений. Отнюдь не будучи таковой, она сама является следствием, «функцией производительных сил»

(DMVH. Р. 207)*.

Ущербность фейербаховского материализма, с точки зрения Плеханова, состояла в его неспособности обнаружить какой-либо принцип исторического изменения в материальном мире. Великой заслугой Маркса было привнесение принципа историзма в природу: он обнаружил его в развитии производительных сил. Таким образом, материализм Маркса не отличался качественно от фейербаховского и предшествовавших ему форм буржуазного материализма, он просто завершил и усовершенствовал философский материализм.

Плеханов утверждал, что его критика буржуазной философии повторяла критику Маркса и Энгельса. В определенной мере эта небрежность простительна, так как многие ранние работы Маркса, в которых он развивал эту критику, не были доступны Плеханову. Однако несмотря на то, что в этих неопубликованных ранних работах и содержалась критика буржуазной философии, делом жизни Маркса стало развитие критики наиболее совершенного и усложненного проявления буржуазного материализма - классической политической экономии. Плеханов же, характеризуя марксистскую философию, почти полностью игнорировал значение этой критики. Всю свою жизнь он был уверен, что Маркс * Плеханов также впадает в географический детерминизм, за который его упрекают советские редакторы (DMVH. P. 161-163, 270-271).

лишь развил материализм Фейербаха до его логического конца. Плеханов утверждал, что ни одна из фундаментальных идей философии Фейербаха не отвергнута, а Маркс довольствовался их совершенствованием и требованием их более последовательного применения;... материалистические взгляды Маркса разрабатывались в направлении, указанном внутренней логикой фейербаховской философии.

То, что неверная плехановская интерпретация не может быть выведена из незнания им ранней работы Маркса, ясно показано в критике Д. Рязанова, который отвергает утверждение Плеханова, что Фейербах создал философский базис марксизма. Плеханов считал, Что фейербаховский тезис об обусловленности сознания бытием был воспринят Марксом и Энгельсом и превращен ими в фундамент материалистического понимания истории... Однако комментируя это утверждение, Д. Рязанов отмечал, что Маркс радикально модифицировал и дополнил фейербаховский тезис, который столь же абстрактен, сколь и неисторичен, так как «человек» у Фейербаха поставлен на место «Бога» или «Разума». Цитируя затем шестой тезис Маркса о Фейербахе, он приходит к выводу, что основная ошибка всех философских систем, стреВ «Материализме и эмпириокритицизме» Ленин пошел даже дальше Плеханова в сведении марксизма к вульгарному материализму, к буквально поставленному с ног на голову гегелевскому идеализму и упрощенному отождествлению с материализмом Фейербаха. Ленин осуждал Плеханова как непоследовательного материалиста, верившего, что идеи являются символами или «иероглифами» реальности, а не буквальными «копиями реальных вещей» (ME. P. 238). Вслед за Плехановым Ленин отмечал, что Энгельс критиковал предшествовавший материализм за три веши:

1) за его механистический характер (например, за его попытки свести химические и органические процессы к принципам механики); 2) за его недиалектичность (например, неспособность понять отношение между абсолютной и относительной истиной: махисты верили, что поскольку истина относительна, то не может быть абсолютной истины, не зависимой от сознания. Они не понимали, что абсолютная истина-«складывается из относительных истин», что относительная истина представляет относительно верное отражение объекта, существующего независимо от человека, что это отражение становится все более правдивым, что каждая истина, несмотря на ее относительный характер, содержит элементы абсолютной истины (ME P. 321). Это чисто гегельянская и идеалистическая концепция науки); 3) за его остаточный идеализм в сфере общественных наук.

Ленин подчеркивал: «Исключительно за эти три вещи, исключительно в этих пределах отвергает Энгельс и материализм XVIII в., и учение Бюхнера и К". По всем остальным, более азбучным вопросам материализма никакой разницы между Марксом и Энгельсом, с одной стороны всеми этими старыми материалистами - с другой, нет и быть не может», (МЕ. Р. 247).

мящихся объяснить соотношение сознания и бытия, состоит в том, что они, подобно Фейербаху, упускают из вида то, что анализируемый ими абстрактный индивид в действительности принадлежит к особой форме общества. Не удивительно, что Рязанов был ликвидирован Сталиным.

Вопреки обычному определению Маркса как материалиста, важно уяснить, что он не противопоставлял материализм идеализму. В «Немецкой идеологии» (G1), как и в других работах, он характеризует свою исходную позицию как «материалистическую». Но этот термин относится не к философскому материализму, а к посылке в виде реальных индивидов, их деятельности и материальных условий их жизни, которые поддаются проверке чисто эмпирическим путем (G1. Р. 31), к перспективе, охарактеризованной Марксом как «практически материалистической, т. е. коммунистической» (G1. Р. 56).

Энгельс обычно характеризовал труды Маркса как «материалистические», но имея при этом в виду то течение современной науки, которое больше не нуждается ни в какой философии, стоящей над другими науками (AD. Р. 39-40).

Задача философии состояла лишь в том, чтобы формализовать «материалистическую диалектику», которую Энгельс считал методом, характерным для современной науки.

Маркс полагал, что противоположность материализма и идеализма имеет ложный характер, так как «материя» не менее удивительное понятие, чем «идея», поэтому абстрактный материализм - это абстрактный спиритуализм материи.

Маркс стремился преодолеть эту ложную противоположность, концентрируя внимание на обществе как промежуточной категории между «материальным» и «идеальным», но общество понималось им не как еще одна абстракция, а как повседневная практическая деятельность реальных человеческих существ. Именно отделение индивида от общества лежало в основе ложного антитезиса Просвещения, устранявшего промежуточную категорию между человечеством и природой, между идеальным и материальным, между субъектом и объектом" Таким образом, Маркс в ранних работах критиковал как материализм, так и идеализм с точки зрения «человеческой чувственной деятельности», практики человеческого общества, или обобществившегося человечества»

(Первый тезис о Фейербахе). Свою собственную позицию он характеризовал не как материализм, а как гуманистический натурализм или натуралистический или реальный гуманизм:

последовательный натурализм или гуманизм отличен как от идеализма, так и от материализма, игнорирует истину +6f и другого» (CW. 336). В то же время Маркс отвергал и ложное противопоставление человечества и природы, отмечая, что общество - это полное единство человека с природой, завершенный натурализм человека и завершенный гуманизм природы» (CW. 3. Р. 298). Эту формулу стоит интерпретировать не как предложение «социологического» решения философской проблемы, а как преобразование проблемы из философской в социально-историческую. Маркс декларировал триумф не материализма над идеализмом, а социальной науки над философией.

Ранняя критика Маркса была направлена как против Адама Смита, так и против Гегеля, и он, конечно, не поддерживал «материалиста» Смита против «идеалиста» Гегеля.

Позиция Маркса состояла в том, что обе эти теории были в равной мере идеалистическими, поскольку опирались на категориальную противолопожность материи и идеи, индивида и общества, человечества и природы. Он же считал эти противоположности пустыми абстракциями; пустыми - потому что эти понятия на соответствуют никаким определенным реалиям и, таким образом, не могут иметь определенного эффекта. Это критика не только Смита и Гегеля, поскольку эти понятийные противоположности являются атрибутами буржуазной мысли вообще.

Согласно Марксу, слабость буржуазного материализма заключалась в том, что он стремился объяснить социальные отношения, соотнося их с материальным базисом, который понимался натуралистически как физические условия производства. Это вело к натурализации того, что в действительности являлось исторически специфическими социальными отношениями, основанными на особой социальной базе. Так Маркс, а затем Энгельс критиковали ранний материализм за отсутствие систематической и исторической перспективы, за натуралистическое видение мира, не способное охватить историю. В этих пределах плехановская характеристика марксовой критики материализма Фейербаха верна. Но Маркс видел ошибки Фейербаха не в том, что он был не в достаточной мере материалистом, выводя историю за пределы природы, а в том, что он был чрезмерным материалистом, сводящим историю к истории природы. Конечно, Маркс критиковал фейербаховское статическое видение природы. Но фейербаховская теория не была последним словом буржуазного материализма. В то время как для фейербаховского Материализма были характерны представления о неизменности человеческой природы, классическая политэкономия уже не была столь ограниченной.

Примечательно, что Плеханов в своих обширных исследованиях истории материализма совершенно игнорирует роль классической политической экономии и исторического материализма шотландского Просвещения, предлагавшего философию истории, точно соответствовавшую плехановской характеристике философской революции Маркса. В то время, как континентальный материализм предлагал различные формы расового, демографического и климатического детерминизма, материализм шотландского Просвещения предложил философию истории, которая объясняла развитие нравов, морали и конституционного устройства через призму стадий развития «способа существования» (subsistence), хотя он не сводился столь грубо, как у Плеханова, ни к средствам производства, ни к географическим условиям. Шотландцами предлагался именно такой исторический материализм, который Плеханов характеризовал как открытие Маркса. В десятом тезисе о Фейербахе Маркс, говоря об ограниченности этой формы материализма, отмечал, что «точка зрения старого материализма есть «гражданское» общество; точка зрения нового материализма есть человеческое общество, или обобществившееся человечество». Таким образом, Маркс не защищал материализм политической экономии от идеализма Гегеля, а критиковал и тот, и другой как в равной мере идеалистические теории истории.

Философы шотландского Просвещения имели именно гегелевский взгляд на отношение свободы и необходимости, который Плеханов приписывал Марксу. Вот почему они обратились к изучению политической экономии как науки, которая может открыть законы развития общества. В отличие от романтического идеализма французских философов, политэкономы верили, что единственной базой социальной реформы является знание материальных основ истории, обеспечиваемое их новой наукой. Однако наука, по Марксу, не дает решения проблемы дуализма буржуазного материализма, так как материалистическое учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и воспитания, что, следовательно, изменившиеся люди суть продукты иных обстоятельств и измененного воспитания - это учение забывает, что обстоятельства изменяются именно людьми и что воспитатель сам должен быть воспитан. Оно неизбежно поэтому приходит « тому, что делит общество на две части, одна из которых возвышается над обществом (например, у Роберта Оуэна)».

Для Маркса знание несомненно является в революции оружием, однако не знание делает революцию, а пролетариат;

знание же является революционным оружием лишь тогда»

когда оно становится частью пролетарского движения. Философские корни большевистской политики прямо уходят В фундаментальному непониманию Плехановым значения марксовой критики политической экономии.

В гегелевских трудах буржуазный разум получает свое самое завершенное и систематическое выражение. Согласно Марксу, большая заслуга Гегеля состояла в том, что он довел буржуазный разум до его пределов, таким образом его спекулятивные основы явно выделились в противоречии общего и частного, которое Гегель мог разрешить только спекулятивно в диалектическом развитии Разума. Точно таким же образом Смит, а позднее Рикардо признали реальные противоречия между универсальными человеческими потребностями, стремлениями и особыми социальными отношениями капиталистической системы производства. Однако эти противоречия они также разрешили спекулятивно, в диалектическом развитии Природы. И там, и здесь присутствует сверхчеловеческая сила, творящая историю - будь то Разум или Природа. Таким образом, Марксова критика гегелевского идеализма может быть тут же переведена в критику идеализма политической экономии, поскольку это критика их общих идеологических основ.

Маркс мог применить метод, развитый в критике гегелевского абстрактного спиритуализма, к критике политической экономии, потому что это были две стороны одной медали.

Подобно Гегелю, политэкономия довольствовалась описанием отчужденных форм социального существования, отыскивая их причину в отчужденной силе: с одной стороны - в Идее, с другой - в Природе.

Экскурс: Маркс, Энгельс и переворачивание Гегеля Для Ленина и Плеханова, характеризовавших марксизм как философский материализм, наиболее авторитетным являлся известный отрывок из послесловия ко второму изданию «Капитала», где Маркс писал: «Мой диалектический метод по своей основе не только отличен от гегелевского, но является его прямой противоположностью... У меня... идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней. «У Гегеля диалектика стоит на голове. Надо ее поставить на ноги, чтобы вскрыть под мистической оболочкой рациональное зерно».

В ортодоксальной интерпретации этого отрывка переворачивание рассматривается как философское: Маркс поставил диалектический метод на рациональный фундамент, заменив гегелевский идеалистический монизм симметричным материалистическим монизмом. Так, Плеханов утверждал, что материализм является прямой противоположностью идеализма. Идеализм стремится объяснить все явления природы, все качества материи теми или иными свойствами материи, той или иной организацией человека.

Таким образом, гегелевский диалектический метод обоснован постольку, поскольку диалектические законы оцениваются как законы не сознания, а материи. Для Ленина гегелевский «переход от логической идеи к природе» в конце «Логики» - «Рукой подать к материализму». Действительно, «вся глава об «абсолютной идее»... почти не содержит специфически идеализма, а главным своим предметом имеет диалектический метод - это крайне замечательно. И еще одно: в этом самом идеалистическом произведении Гегеля всего меньше идеализма, всего больше материализма».

Вопреки этой интерпретации стоит отметить, что Маркс определял проведенное им переворачивание как переворачивание не онтологии, а метода, который рассматривается ортодоксальной интерпретацией как незатронутый Марксовой критикой. Маркс, как отмечалось выше, характеризовал свою философию не как «материализм», а как «гуманистический натурализм» или как «натуралистический гуманизм». Когда он использовал термин «материализм» в позитивном смысле, он употреблял его как синоним слова «наука». Его диалектический метод - это метод научного труда, тогда как гегелевский метод - это метод спекулятивной философии. Марксово переворачивание гегелевской диалектики - это не философское переворачивание, ведущее к замене монистическим материализмом, а переворачивание идеалистических отношений между наукой и философией.

Как определить позицию Энгельса? Она где-то посередине между Марксом и Плехановым. В «Людвиге Фейербахе»

Энгельс говорит о гегелевской системе, что она и по методу, и по содержанию представляет собой лишь идеалистически поставленный на голову идеализм.

Хотя Энгельс рассматривал переворачивание Марксом Гегеля как в философском, так и в методологическом плане, он постоянно подчеркивал именно последний аспект и только на второе место ставил якобы совершенную Марксом философскую революцию. Он описывал его теоретические инновации как научную революцию в отличие от достижений Фейербаха, не выходивших за пределы философских антиномий. Отход Маркса от гегелевской философии привел к повороту к материалистической точке зрения. Это, по словам Энгельса, означало понимание реального мира - природы и истории - так, как представляется любому человеку, свободному от идеалистических украшений, которые не могут быть приведены в гармонию с фактами. Таким образом, Энгельс следовал за Марксом, понимая переворот гегелевской диалектики как переворот отношений между наукой и философией, что становится возможным тогда, когда наука включает принцип диалектики как свой собственный метод.

«Современный материализм является по существу диалектическим и не нуждается больше ни в какой философии, стоящей над прочими науками. Как только перед каждой отдельной наукой ставится требование выяснить свое место во всеобщей связи вещей и знаний о вещах, какая-либо особая наука об этой всеобщей связи становится излишней. И тогда из всей прежней философии самостоятельное существование сохраняет еще учение о мышлении и его законах - формальная логика и диалектика. Все остальное входит в положительную науку о природе и истории».

Следовательно, материалистическая диалектика не переворачивает идеалистическое отношение между сознанием и природой, она преодолевает эту противоположность, как только наука осознает через свою практику диалектические принципы движения и взаимосвязи Диалектический метод утверждает только научный позитивизм.

Материалистическое понимание истории?

Воскрешение Плехановым буржуазного материализма как принципа марксизма ставит перед нами ту же дилемму, которую он охарактеризовал как сердцевину существовавшего до него материализма. Если развитие обычаев, морали и конституционного устройства общества определяются развитием производительных сил, то как мы должны объяснять активную роль человеческого фактора в историческом развиЭнгельс, в отличие от Маркса, поддержал философский материализм. Он утверждал, что продукты человеческого мозга, являющиеся в конечном счете тоже продуктами природы, не противоречат остальной связи природы, а соответствуют ей. Он характеризовал диалектику как науку об общих законах движения и развития природы, человеческого общества и сознания, как не более чем простое отражение потока реальности в думающем мозге. Однако этот аргумент не использовался Энгельсом, что стало обычным в «диалектическом материализме», в качестве онтологической гарантии истинности законов материалистической диалектики.

Используемое Энгельсом слово «отражение» не подразумевает ни теорию отражения в гносеологии, ни соответствующую теорию истины, которую ему приписал Ленин.

Энгельс неоднократно подчеркивал, что человеческая история не может найти свой конечный интеллектуальный предел в открытии какой-либо так называемой абсолютной истины.

Он настаивал на гипотетическом и ограниченном характере всех знаний - принцип, который он применял к своим и К Марксовым работам. Если Ленин в споре с неокантианцами утверждал, что такие относительные истины являются прогрессивным приближением к абсолютной истине, то Энгельс прагматически смотрел на истину. Он отбрасывал скептицизм Юма и Канта как продукт химерической погони за «абсолютной истиной», которая не имеет никакого значения, если исходить из того, что можно стремиться лишь к достижимым на пути позитивных наук относительным истинам, методы которых - «эксперимент и промышленность» - превращают «вещь-в-себе» в «вещь-для-нас». Возможно, критика Канта Энгельсом наивна, но его материализм - это защита науки от философии, ее прагматизма от кантианского эпистемологического дуализма, для которого «сознание» является чемто данным, чем-то противостоящим извне бытию, природе;

возникающая при этом пропасть между сознанием и реальностью может быть преодолена только метафизикой, буть то метафизический материализм или спекулятивный идеализм*.

* «Диалектика природы» Энгельса, возможно, в такой же мере наивна, но она не стремится революционизировать естественные науки применением законов диалектики, а скорее старается приспособить марксизм к современной науке, демонстрируя универсальность его законов посредством обзора достигнутых современным естествознанием результатов.

Энгельс не претендует на продвижение науки вперед, он просто облекает научные результаты в причудливую риторику диалектики.

его идеалы часто отстают от его новых потребностей (DMVH. Р. 188)*.

Именно это отставание позволяет праву и политике иметь влияние на темп социального развития, если не на его направление. Политические институты, - отмечал Плеханов, - влияют на экономическую жизнь. Они либо облегчают ее развитие, либо тормозят. Первый случай ни в коей мере не удивителен с точки зрения марксизма, так как данная политическая система была создана с целью содействия дальнейшему развитию производительных сил. Второй случай также не противоречит точке зрения Маркса, ибо исторический опыт показывает, что поскольку данная политическая система перестает соответствовать состоянию производительных сил, поскольку она превращается в препятствие их дальнейшему развитию, постольку она начинает приходить в упадок и, в конечном счете, уничтожается (DMVH. Р. 203, 272).

Социальные потребности, которые порождают определенные правовые, политические и идеологические надстройки, выражаются в определенных конфликтах, классовых интересах. Производительные силы детерминируют экономические отношения общества. Эти отношения, естественно, порождают определенные интересы, выражающиеся в праве, которое порождает государственную организацию, чьей целью является защита господствующих интересов. Темп исторического развития поэтому определяется исходом классовой борьбы, выражающей баланс классовых сил. Только конкретное изучение соотношения классовых сил может показать, что является «неизбежным», а что не является таковым для данного общества (DMVH. P. 298). Так, например, неизбежность капитализма в России диктовалась не существованием неких внешних сил, некого таинственного закона, толкавшего ее по этой дороге, а тем, что не было эффективной внутренней силы, способной столкнуть ее с этой дороги (DMVH. Р. 302)**.

Борьба вокруг форм права и конституции проявляется не прямо как борьба между конфликтующими классовыми силами, а как борьба между различными идеями, выражаюВ том же духе он утверждал, что психология общества всегда соответствует его экономике, детерминируется ею.

** Этот очерк вновь неотличим от идей Адама Смита и шотландского Просвещения, развивавших теорию класса на основе новой науки - политэкономии, с целью определения противоборствующих классовых интересов, определяющих ход истории.

тин? Кажется, что монистический материализм вновь обрек нас на народническое колебание между фатализмом и волюнтаризмом.

Плеханов стремился преодолеть эту дилемму, опираясь, как мы видели, на гегелевский анализ отношения свободы и необходимости: знание дает нам свободу для преодоления необходимости. Это, однако, не предлагает решения. Если знание - это простое знание необходимости, то оно остается чисто созерцательным и ретроспективным. Но если знание должно быть средством изменения направления истории, тогда мы возвращаемся к дуализму, в котором Плеханов обвинил буржуазный материализм, и вновь встает вопрос разграничения сфер свободы и необходимости. Плеханов отвечал на этот вопрос, разграничивая направление и темп исторического развития, содержание и форму правовых, политических и идеологических надстроек. Направление исторического развития определяется необходимостью, но его темп подвержен вмешательству человека. Содержание надстроек в конечном счете детерминировано потребностями производства, опосредовано классовыми интересами, но одно и то же содержание может быть выражено в разных формах.

В то время как развитие производительных сил недвусмысленно определяет направление исторического процесса, темп развития производительных сил ни в коей мере не является независимым от формы социальных отношений в производстве. Так, отмечал Плеханов, рабский труд не очень благоприятен для развития производительных сил; в условиях рабства они прогрессируют крайне медленно, при капитализме же они развиваются беспрецедентным темпом.

Правовая и политическая надстройка также может играть роль в определении темпа, но не направления исторического развития. Право и конституция функционально детерминированы потребностями общества, которые, в свою очередь, детерминированы способом производства и теми взаимоотношениями между людьми, которые им созданы. «Определенные»

правовые и конституционные системы выражают определенные идеи, но идеи возникают на базе потребностей, господ* ствуют же те идеи, которые удовлетворяют общественные потребности. В реальности, писал Плеханов, «идеалом» является то, что полезно людям, и каждое общество в выработке идеалов руководствуется только своими потребностями. Кажущиеся исключения из этого бесспорного общего правила объясняются тем фактом, что в процессе развития общества щими противоборствующие классовые интересы. Содержание этих интересов детерминируется экономическими отношениями, но последние не определяют идеологических форм выражения этих интересов.

Отношение идей к социальным потребностям и классовым интересам не является простым. Мир идей - это автономный мир, подчиненный своим собственным законам, так что идеи не выступают прямым выражением классовых интересов.

Интеллектуалы не могут быть сведены к льстивым представителям особых интересов, но их идеи, тем не менее, обусловлены их исторической средой.

Отношение между интересами и идеями, в силу всего вышеизложенного, не является генетическим. Это скорее спинозовское соответствие между материальным миром интересов и интеллектуальным миром идей. Это понятие, очевидно, очень хорошо подходило к реальности российских политических и идеологических конфликтов, разгоревшихся среди интеллектуалов, имевших очень ограниченный контакт с какими-либо организованными классовыми силами. Так что разделительная линия в политических конфликтах была проведена не столько по критерию борющихся социальных сил, сколько по критерию интересов, которые определенные идеи якобы представляли*.

Не удивительно, что Плеханов решительно преодолел этот спинозовский дуализм в классическом гегелевском смысле. Идеи подчиняются своим собственным законам, но они подвержены и действию законов материальной необходимости, предопределяющих, что человечество выйдет за пределы правления необходимости к пониманию своей свободы. С развитием производительных сил, - утверждал Плеханов, - процесс производства усложняется и выходит из-под контроля людей, производитель оказывается рабом собственного творения. Однако отношения производства, социальные отношения, сама логика их развития приводят человека к пониЭто рассогласование наиболее ярко проявилось в ленинской критике экономизма в книге «Что делать?», где делается странный вывод, что пролетарское сознание является буржуазным, в то время как сознание радикальной буржуазной интеллигенции - пролетарским. Плеханов, сохранивший некоторую связь между интересами, идеями и социальными силами, представляемыми ими, стремился к союзу между радикальной буржуазией и пролетариатом. По этому вопросу Ленин с ним политически разошелся. Нет сомнения, что в этом расколе именно Плеханов остался ближе к марксизму, тогда как Ленин повернул к народничеству, о чем говорит само название работы, сводящее Маркса к Чернышевскому.

манию причин своего порабощения экономической необходимостью. Это создает возможность для нового и окончательного триумфа сознания над необходимостью, разума над слепым законом. Поняв, что причина его порабощения собственным творением лежит в анархии производства, производитель организует его и подчиняет своей воле. Тогда, - полагал Плеханов, - кончается царство необходимости, и начинается царство свободы, которая сама оказывается необходимой (DMVH. Р. 273-274).

Грядущая революция - это не столько дело реализации материальных интересов рабочего класса или освобождения его от капиталистической эксплуатации, сколько реализация человеческого разума (говоря современным языком - «общечеловеческих ценностей»). Рабочий класс предстает как агент этой реализации.

Плеханов дал крайне мощную критику волюнтаризма, но совершенно очевидно, что это была не марксистская критика. Его точка зрения - это не «человеческая чувственная деятельность, практика», «человеческое общество или обобществившееся человечество» («Тезисы о Фейербахе), а анонимная «диалектика», которая не становится менее идеалистической от того, что связана с природно-географическими, технологическими, биологическими и психологическими процессами.

Плехановская философия вообще не имеет смысла как интерпретация Маркса. Но она имеет смысл как критика первого поколения народников, которое доказало свою неспособность связать революционные амбиции с материальной базой стремлений крестьянства. Она смягчила свой философский материализм волюнтаристским романтизмом. Именно отсюда проистекает сила и влияние трудов Плеханова в России. Но это была критика с точки зрения народничества, а не марксизма, контраст же материализма и идеализма соответствовал возникшему расколу в народническом движении.

Если бы Плеханов исходил из марксистской позиции, то он, опираясь на стремления возникавшего рабочего движения, противостоял бы как «материалистическому», так и «идеалистическому» крылу народнического движения. Однако такая критика была невозможна в России конца XIX в., так же, как она была невозможна в Германии начала XIX в., ибо такое движение еще не существовало. Социализм в России оставался заповедником интеллигенции и поэтому находился в сфере идей. Германские социал-демократы могли искать необходимость революции в конкретно-историческом развитии рабочего движения. В России же необходимость революции могла быть обоснована только философски, через принципы диалектического материализма и мистические законы «перехода количества в качество» и «отрицания, отрицания».

Народническая интерпретация марксизма Лениным Проблема, стоявшая перед русскими марксистами, заключалась в том, что их революционные идеи бежали далеко впереди развития рабочего движения. Это неизбежно давало интеллигенции руководящую роль в революционном процессе, роль, которую плехановский «диалектический материализм»

стремился обосновать философски. Это были интеллектуалы, которые могли перенести уроки, полученные в более развитых странах и воплощенные в научные законы исторического материализма, на российский пролетариат. Его законы позволяли революционным интеллектуалам научно понять связь между интересами рабочего класса и идеалами социализма, даже там, где эта связь не была видна самим рабочим.

Однако это возвращает нас к политической дилемме народничества. Каков политический императив революционного движения в стране, где масса населения еще не осознала идей, выражающих ее объективные интересы? Будут ли революционные идеи неизбежно возникать в результате роста самосознания рабочего класса в процессе его борьбы (именно так думал Бакунин, а также «экономисты» и «ультра-левые», против которых яростно боролся Ленин)? Или революционные идеи должны распространяться в процессе терпеливой пропаганды, образования и проповедничества, как полагали «субъективные социологи» и утверждали «легальные марксисты»? Или же дело революции должно быть взято в руки небольшой группы посвященных революционеров, вооруженных представлением о справедливом обществе, как полагал Чернышевский, как думало террористическое крыло народничества, из которого вырос Ленин?

Ортодоксальный марксистский ответ состоял в комбинации первого и второго вариантов: социал-демократия развивает сознательное классовое движение рабочих посредством агитации, организации и образования. В России это был бы длительный исторический процесс, так как рабочий класс оставался меньшинством населения. Это предполагало, что пролетариат должен где-то искать союзников, так как без них он будет разгромлен самодержавным государством.

Крестьянство не могло быть таким союзником, ибо было обреченным классом, сопротивлявшимся развитию капитализма. Поэтому социал-демократическое движение вынуждено было смотреть за границу, на международное рабочее дви-.

жение, ждать мировую революцию, вынуждено было ковать тактический союз с либеральной буржуазией. Хотя Плеханов узаконил роль интеллигенции в революционном движении с точки зрения философии истории, не имевшей ничего общего с марксизмом, политически он остался привязанным к марксистской ортодоксии, отводившей руководящую роль в революции организованному рабочему движению.

Тем не менее, можно было дать плехановской философии истории иную интерпретацию. Если интеллигенция имеет привилегированный доступ к научному пониманию реальности, если идеи должны ускорять необходимое развитие исторического процесса, тогда почему интеллигенция должна ждать исторического развития рабочего движения? Почему бы революционной интеллигенции самой не сыграть ведущую роль в истории, захватывая власть любыми необходимыми средствами, ища любые социальные классы и слои, которые можно мобилизовать в свою поддержку, используя все возможные меры для выполнения своей исторической роли?

Именно эта логика вела первое поколение радикальных народников в терроризм, именно эта логика вела и Ленина к преобразованию плехановского «диалектического и исторического» материализма в идеологию большевизма. Привилегированный статус интеллигенции, утвержденный плехановской философией, был реализован в ленинской теории партии. Она представляет рабочий класс не потому, что это политическая форма представительства массой рабочих своих устремлений, но потому, что это институциональная форма, в которой революционная идеология мобилизуется как историческая сила.

Ленин мог справедливо критиковать Плеханова за то, что он не следовал логике собственной философии вплоть до политических выводов. Вот почему Ленин мог, резко критикуя его политику, оставаться рабски преданным его философии. Однако ленинское преобразование плехановской политической теории шло не в направлении марксизма, а скорее по пути возврата плехановского марксизма в народническую теорию, из которой появился Ленин. В то время, как Плеханов использовал народническую философию, чтобы перебросить мостик от народнической к марксистской политике, Ленин использовал ее для обратного движения.

Народнические корни ленинской политической мысли очевидны и хорошо известны. Революционное народничество имело четыре отличительных черты, которые Ленин поставил в центр своего марксизма и которые составили ядро «марксизма-ленинизма.

1) Оно подчеркивало активную роль революционных идей в определении хода истории и, таким образом, отводило интеллектуалам выдающуюся политическую роль. Это был элемент, развитый Плехановым и воспринятый от него Лениным. Ортодоксальный марксизм II Интернационала, конечно, не недооценивал роль идей в историческом развитии, но для него революционные идеи возникали из революционного движения, при этом интеллектуалы могли играть роль в их формулировании. Хотя теория Каутского отводила интеллектуалам особую позицию в борьбе за социализм, она не давала им никакой особой власти. Для Ленина стихийная борьба рабочего класса - это неизбежно групповая борьба за экономические цели. Только научная теория марксизма может открыть более широкие перспективы, выводящие к политической борьбе. Эта перспектива обеспечивается интеллектуалами и институционализируется в партии, которая выражает политические интересы класса как целого, а не частные интересы его составных частей. Для Каутского, наоборот, не было такого отрыва экономической борьбы от политической, а революция, по его мнению, зависит не от ведущей авангардной партии, представляющей класс как целое, а от слияния социалистических идей с борьбой рабочего класса. Вместе с интеграцией социализма и рабочего движения социалистическая партия оказывается в состоянии выйти за пределы любого группового представительства и выражать чаяния всех некапиталистических классов и слоев.

2) Народничество подчеркивало силу революционной воли, выраженной посредством дисциплинированной организации революционеров. Эту идею Ленин взял у своего революционного учителя, Н. Чернышевского. Ее отвергали ортодоксальные марксисты, подчеркивавшие массовый, демократический характер пролетарского движения.

3) Для народничества характерно радикальное отрицание государства, сопротивление против любого вовлечения в конституционную политику на том основании, что государство было по существу агентом капиталистического развития, в то время как базис нового общества лежал вне государства, в общине и в кооперативном производстве. Соответственно, народничество имело повстанческий взгляд на революцию, задачей которой было разрушение экономических и политических сил капитализма во имя освобождения элементов социализма. Эта идея также отвергалась ортодоксальными марксистами, которые, конечно, не верили, что можно достичь социализма с помощью выборов, но которые рассматривали демократизацию государства и гражданские свободы как первое условие развития рабочего движения, а политическую агитацию как главную форму пропаганды.

Ортодоксальные марксисты отвергали также народническую веру в то, что материальная база социализма лежит в общине и кооперации производства. Они вместо этого верили в необходимость взятия контроля над государством с целью национализации средств производства, создания материальной базы социализма. Ленинская же революционная партия, наоборот, давала средства организации, которые не нуждались в демократии или гражданских свободах, в то же время их концепция руководящей роли партии избавляла от необходимости развивать самосознание рабочего класса. По вопросу о материальной базе социализма у Ленина была двойственная позиция. Он отвергал народническую веру в общину и ревизионистскую - в кооперативное производство. Однако перед революцией он колебался между приверженностью Советам, создающим материальную и политическую базу нового общества, где государство выполняет переходную роль как инструмент «диктатуры пролетариата», и ортодоксальной верой в государство, дающее более постоянную основу нового общества. В конечном счете, он соединил худшее из двух позиций, институционализировав вскоре диктаторское государство как постоянную базу нового общества.

4) Наиболее фундаментальной чертой народничества была вера в революционную роль крестьянства. Именно по этому вопросу ортодоксальный марксизм наиболее решительно расходился с народничеством, считая крестьянство обреченным классом, а условия его жизни таковыми, что оно никогда не сможет объединиться как сознательная классовая сила. По этой причине Плеханов и меньшевики искали в либеральной буржуазии политического союзника против самодержавного государства. С другой стороны, в Германии, одной из наиболее развитых капиталистических стран, пролетаризация сельского населения означала, Что оно могло играть позитивную роль в революционном движении, но не в качестве крестьян, а в качестве рабочих. Ленин в «Развитии капитализма в России» дал такую критику народничества, которая парадоксально подтверждала роль, приписываемую крестьянству народниками: развитие российского сельского крестьянства идет так, что крестьянство находится на пути к уничтожению. Хотя это и означало, что уже невозможно смотреть на общину как на основу социализма, эти же факты говорили о том, что сельское население может играть революционную роль. Согласно ленинской революционной политике, не так уж и важно, что сельское население не организовано как часть пролетариата и не выражает социалистических стремлений, поскольку подлинные интересы и чаяния - те, что выражаются от имени населения революционной партией.

К несчастью для крестьянства, ленинская характеристика была совершенно неверной. Масса крестьян России не была пролетаризована ни к 1917 г., что Ленин вынужден был признать, когда ввел НЭП, ни к 1929 г., когда Сталин решил взять дело в свои собственные руки и усилить необходимый ход истории насильственной пролетаризацией крестьянства.

AD - Ф. Энгельс. Анти-Дюринг.

CW - К. Маркс, Ф. Энгельс. Избр. соч.

D M V H - В. Плеханов. К вопросу о развитии монистического взгляда GI - К. Маркс, Ф. Энгельс. Немецкая идеология.

ME - В. И. Ленин. Материализм и эмпириокритицизм.

Похожие работы:

«ЦЕЛЕВОЙ РАЗДЕЛ 1.1. Пояснительная записка Основная образовательная программа начального общего образования Государственного бюджетного образовательного учреждения средняя образовательная школа № 1874 разработана в соответствии с требованиями Федерального государственного образовательного стандарта начального общего образования к структуре основно образовательно программ утвержд н риказом инистерства образования и науки Ф от 06.10.09 №373), на основе анализа деятельности образовательного...»

«Обязательный экземпляр документов Архангельской области. Новые поступления январь - март 2013 года ЕСТЕСТВЕННЫЕ НАУКИ ТЕХНИКА СЕЛЬСКОЕ И ЛЕСНОЕ ХОЗЯЙСТВО ЗДРАВООХРАНЕНИЕ. МЕДИЦИНСКИЕ НАУКИ. ФИЗКУЛЬТУРА И СПОРТ ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ. СОЦИОЛОГИЯ. СТАТИСТИКА Статистические сборники ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ЭКОНОМИКА ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ. ГОСУДАРСТВО И ПРАВО. 22 Общественно-политические организации, движения, союзы Сборники законодательных актов региональных органов власти и управления...»

«1 Борис Владимирович Павленок: Кино. Легенды и быль Борис Владимирович Павленок Кино. Легенды и быль Борис Павленок КИНО. ЛЕГЕНДЫ И БЫЛЬ Воспоминания. Размышления Более двух десятилетий я находился между молотом указаний, идущих сверху, и наковальней - монолитом творческой среды. Но я благодарен судьбе за то, что она свела меня с миром кинематографа. Борис Павленок Жизнь первая. До кино Глава 1. Дороги, которые меня выбирали Жизнь моя, условно говоря, состоит из трех жизней - до кино, в кино,...»

«С EU Mapping the Nation нации и национализм перевод с английского Праксис М о с к в а 2002 ББК60.5 H 28 Данное издание выпущено в рамках программы Центрально-Европейского Университета Books for Civil Society при поддержке Регионального издательского центра Института Открытое общество (OSI - Budapest) и Института Открытое общество (Фонд Сороса) - Россия Нации и национализм / Б. Андерсон, О. Бауэр, М. Хрох и др; Пер с англ. H 28 и нем. Л. Е. Переяславцевой, М. С. Панина, М. Б. Гнедовского - М.:...»

«Справочник по уходу за родственниками Уход за парализованным Дорогой читатель, никто из нас не может быть уверен, что не заболеет и не станет жертвой несчастного случая. Мы работали над этой книгой, думая о Вас, о человеке, который несет на своих плечах заботу о близких. Omastehooldaja ksiraamat. Koduste haigete petamisest Говорят, что один человек не может помочь всем нуждающимся, но каждый может помочь Справочник по уходу за родственниками. Уход за больными дома кому-то. Вы взяли на себя...»

«библиотека Коммерсантъ George Friedman THE NEXT 100 YEARS A FORECAST FOR THE 21TH CENTURY Doubleday Джордж Фридман СЛЕДУЮЩИЕ 100 ЛЕТ ПРОГНОЗ СОБЫТИЙ XXI ВЕКА Москва ИД Коммерсантъ ЭКСМО 2010 УДК 327/338 ББК 65.5/66.4 Ф 88 Перевод с английского АЛ Калинина, М.Я. Мацковской, ВЛ. Нарицы Фридман Д. Ф 88 Следующие 100 лет: прогноз событий XXI века / Джордж Фридман; [пер. с англ. А. Калинина, В. Нарицы, М. Мацковской]. - М.: Эксмо, 2010. - 336 с. - (Библиотека Коммерсантъ). ISBN...»

«ЦЕНТР СИСТЕМНЫХ РЕГИОНАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ И ПРОГНОЗИРОВАНИЯ ИППК ПРИ РГУ ЮЖНОРОССИЙСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ ВЫПУСК 6 КСЕНОФОБИЯ НА ЮГЕ РОССИИ: СЕПАРАТИЗМ, КОНФЛИКТЫ И ПУТИ ИХ ПРЕОДОЛЕНИЯ Сборник научных статей Ответственный редактор Черноус В.В. Ростов-на-Дону Издательство СКНЦ ВШ 2002 ББК 66.3 (2 Рос)+67.400.7 (2 РОС) К 44 Редакционная коллегия серии: Акаев В.Х., Арухов З.С., Волков Ю.Г., Добаев И.П. (зам. отв. ред.), Попов А.В., Черноус В.В. (отв. ред.), Ненашева А.В. (отв. секретарь). Рецензенты:...»

«Публичное лицо должно проявлять терпимость к критике с. 3 ГУБЕРНИЯ ОБЩЕСТВЕННО ПОЛИТИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА МОЖАЙСКОГО РАЙОНА Минимальная ставка Правительством Московской области одобрен проект зако на о тарифной ставке первого разряда тарифной сетки по оп лате труда рабочих госучреж дений. 23 СУББОТА С 1 июня 2011 года будет уста 84 (12808) новлена минимальная тарифная октября 2010 г. ставка первого разряда тарифной сетки по оплате труда рабочих госу дарственных учреждений Московс Наш сайт: ia...»

«Александр Солженицын Александр солженицын cобрание cочинений в тридцати томах Александр солженицын cобрание cочинений том пятнадцатый КРАСНОЕ КОЛЕСО повествованье в отмеренных сроках УЗЕЛ IV Апрель Семнадцатого книга 1 МОСКВА 2009 УДК 821.161.1-3 ББК 84Р7-4 С60 редактор-составитель Наталия Солженицына дизайн, макет Валерий Калныньш ISBN 978-5-9691-0458-7 ISBN 978-5-9691-0460-Х(общий для комплекта из 2-х томов, 15–16-го) © А. И. Солженицын, 2009 ISBN 978-5-9691-0032-9 (общий для © Н. Д....»

«СЕВЕРО-ВОСТОК АЛТУФЬЕВСКОЕ Ш., ЯРОСЛАВСКОЕ Ш., ПР-Т МИРА ОБЩИЙ ТИРАЖ ЭКЗ. ТОЧЕК РАСПРОСТРАНЕНИЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ РАНЕНИЯ ВУЗЫ: СПИСОК MR7.RU 9 ноября 2012 г. НЕНАДЕЖНЫХ Почему Министерство образования записало в неэффективные даже популярные институты? МР - близкие новости мегаполиса ПРОХОРОВ СМЕНИТ ШОЙГУ? 2013 ГОД: НЕОЖИДАННЫЙ УХОД ГУБЕРНАТОРА ПРЕВРАТИТ БУДУЩИЕ ВЫБОРЫ В СОСТЯЗАНИЕ ИЗВЕСТНЫХ ПОЛИТИКОВ ИНТРИГА. Экстренное назначение родило шутку: Сердюков погорел - Шойгу потушит. Военные уверены:...»

«Международные стандарты Руководство по труда программе Апрель 2012 г. © Disney Содержание I ВВЕДЕНИЕ II ОБЩИЕ ТРЕБОВАНИЯ III ПРАВИЛА КОРПОРАТИВНОЙ ЭТИКИ ДЛЯ ПРОИЗВОДИТЕЛЕЙ И МИНИМАЛЬНЫЙ СТАНДАРТ СООТВЕТСТВИЯ IV ОГРАНИЧЕНИЯ ПО ВЫБОРУ ИСТОЧНИКОВ V ЗАЯВЛЕНИЕ И АВТОРИЗАЦИЯ ПРОИЗВОДСТВЕННОГО ОБЪЕКТА VI АУДИТЫ ILS VII УСТРАНЕНИЕ НЕСООТВЕТСТВИЯ VIII ЛИШЕНИЕ РАЗРЕШЕНИЯ НА ПРОИЗВОДСТВО IX РАСКРЫТИЕ АУДИТОВ ILS И ПРОИЗВОДСТВЕННЫХ ОБЪЕКТОВ X ПОЛИТИКА ЭТИКИ ILS DISNEY ПРИЛОЖЕНИЕ I Введение Компания Walt...»

«Система менеджмента качества Руководство по качеству Содержание 1. Руководство по качеству РК 01. Сокращения, обозначения и нормативные ссылки РК 02. Область применения и указания по работе с документами СМК РК 03. Автопортрет и организационная структура РК 04 Система менеджмента качества 4.1. Общие требования 4.2. Требования к документации РК 05. Ответственность руководства 5.1. Обязательства высшего руководства 5.2. Ориентация на потребителя 5.3. Политика и цели в области качества 5.4....»

«Общественно-политическое, литературно-художественное издание №2 19 мая 2012 года 300 СЛОВ ОТ РЕДАКТОРА Бабушка мне в детстве говорила: В сутках есть волшебное мгновенье, Обладающее тайной силой Исполнять любое повеленье. Только время точное туманно - Этот миг секретом припорошен. Потому всегда и постоянно Надо думать только о хорошем. Зульнора. ЗДРАВСТВУЙТЕ, УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ! Мы подумали и решили, что второй номер газеты будет посвящен не одной теме, а нескольким. Мы же Грани, значит, мы...»

«EXPERT-GRUP и ADEPT Авторы: Валериу ПРОХНИЦКИ Игорь БОЦАН Александру ОПРУНЕНКО Серджиу БУШКАНЯНУ Анна ПОПА EUROMONITOR Номер 1 (10). Издание II План действий Европейский союз – Республика Молдова: Оценка прогресса в январе-феврале 2008 г. 1 ADEPT & EXPERT-GRUP 2 ADEPT & EXPERT-GRUP Отчет подготовлен при финансовой поддержке Фонда Сорос-Молдова в рамках проекта Отношения Молдова-ЕС: улучшение информирования и открытого обсуждения главных эволюций Реализован Ассоциацией ADEPT и Аналитическим...»

« характеризует турок Болгарии как одно из наиболее удачливых нацменьшинств Восточной Европы. В армянских СМИ встречаются упоминания о деятельности болгарских турок, особенно в январе-феврале 2006г., когда в Софии предметом парламентских слушаний, а затем и голосования стал законопроект о признании Геноцида армян. Неоценимый вклад в провал...»

«№ 54-56 (10006-10008) Четверг, 9 мая 2013 г. Издается Цена с 7 ноября 1935 года свободная http://anyui.ru ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА Учредители: Управление печати и телерадиовещания Правительства Хабаровского края; администрация Нанайского муниципального района Хабаровского края, Редакция Анюйские перекаты Сегодня в номере: 2 Анюйские перекаты, http://anyui.ru 9 мая 2013 года № 54- ДОрОгИе ЗеМЛяКИ! УВАжАеМые УчАСТНИКИ ВОйНы, ТрУжеНИКИ ТыЛА! В этот праздничный день для вас, кого здоровья,...»

« новгородской служилой корпорации. Поместья на территории Новгородской земли были пожалованы значительному числу (по моим подсчетам, не менее 1200 человек) служилых людей, набранных из различных частей страны. Масштабные раздачи стали первым примером формирования поместной служилой корпорации. Этот опыт в последующие десятилетия был...»

«CEDAW/C/CHE/Q/3/Add.1 Организация Объединенных Наций Конвенция о ликвидации Distr.: General 12 May 2009 всех форм дискриминации в отношении женщин Russian Original: English Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин Предсессионная рабочая группа Сорок четвертая сессия 20 июля – 7 августа 2009 года Ответы на перечень тем и вопросов в связи с рассмотрением третьего периодического доклада Швейцария * * Настоящий доклад издается без официального редактирования. 09-33475 (R) *0933475*...»

«Религия и школа в открытом обществе: информационная основа для диалога Авторы: Зденко Коделя и Террис Басслер Декабрь 2004 г., Любляна, Словения От авторов Настоящий доклад подготовили Зденко Коделя, научный сотрудник Института образовательных исследований, Республика Словения, и Террис Басслер, директор программ поддержки образования Института Открытое общество (Юго-Восточная Европа). Оба автора проживают в Любляне, Словения. Доклад был подготовлен в связи с поступающими вопросами о роли и...»

«КОНСТИТУЦИЯ Доминиканской Республики (Провозглашена 10 января 1947 года) ЧАСТЬ I Раздел первый НАЦИЯ И ЕЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО С т а т ь я 1. Народ Санто-Доминго образует нацию, организованную в свободное и независимое Государство под названием Домикиканской Республики. С т а т ь я 2. Ее система правления по существу своему является гражданской, республиканской, демократической и представительной. Она основана на разделении законодательной, исполнительной и судебной властей. Эти три власти независимы...»

Марксисты против народников

С расколом Первого Интернационала западноевропейские марксисты избавился от тесного общения с этими излишне радикальными русскими. Но не надолго. К радости Энгельса возникла русская социал-демократия, с ревностью неофитов отстаивавшая ортодоксию марксизма. Эта ортодоксальность подчеркивала в марксизме его наиболее радикальные левые черты. Россия становилась очагом левого марксизма, наиболее полно представленного большевизмом. Но и идейный лидер левого крыла немецкой социал-демократии Роза Люксембург была выходцем из Российской империи. Этот сдвиг левого центра идеологического поиска к востоку не случаен. Там, где индустриальное общество становилось зрелым, где успехи капитализма были очевиднее, а его социальные стабилизаторы – эффективнее, там и интеграция социал-демократии в Систему шла успешнее. На востоке Европы капитализм был слабее, и социалистическое движение сохраняло идейную свежесть времен Первого Интернационала. С востока можно было смотреть на западную стабильность глазами предыдущего революционного поколения, выступая идейной реинкарнацией юного, зрелого, но еще не увядающего Маркса и лидеров революционного народничества.

Русский марксизм, сравнивая состояние капитализма в своей стране и на Западе, не мог удержаться на центристской каутскианской позиции. По законам признаваемого Марксом, Энгельсом и Каутским экономического детерминизма германская социал-демократия медленно сползала вправо по мере успехов капитализма, а русские упрямо указывали на язвы его недоразвитых форм. Русский социалист должен был либо стать революционным ортодоксом по образцу марксизма 40-70-х гг., либо, признавая недоразвитость русского капитализма, считать социализм делом далекого будущего, предвосхищая, а затем одобряя выводы Бернштейна по соображениям «места и времени» – почва еще не готова для социализма, капитализм должен вызреть, необходимо учиться у старших товарищей, которые устами Бернштейна предлагают эволюционные методы работы.

Этот внутренний конфликт молодой российской социал-демократии развивался в условиях постоянного воздействия народнической традиции, с которой социал-демократы оказывались в отношениях конкуренции и взаимовлияния.

Россия, таким образом, превращалась в важную идейную лабораторию , недооцененную западной социал-демократией вплоть до 1905 года. Между тем именно в среднеразвитых странах Система еще не была настолько сильна, чтобы эффективно интегрировать социалистическое движение. Отсюда, из России, были понятнее особенности не только специфически российской ситуации (на чем настаивали уже народники), но и новый революционный потенциал Азии.

В середине 90-х гг. русский марксизм развернул решающее наступление на народничество. В своем труде «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» и других выступлениях Плеханов попытался сокрушить главного народнического теоретика этого времени – Михайловского. Экономический детерминизм должен был развеять субъективизм Михайловского. Но Плеханов в полемической горячности больше спорил с выдуманным им, «поглупевшим» Михайловским. Как пишет биограф Плеханова С.В. Тютюкин, «в сущности говоря, настоящей научной дискуссии с Н.К. Михайловским, например, у Плеханова явно не получилось, причем в ряде случаев он либо не понял, либо явно исказил точку зрения своего оппонента».

Русский марксист выступил с позиций крайнего фатализма , обвиняя оппонента в утопизме уже на основании того, что тот решился писать о «желательном обществе». Михайловский объясняет, что на общественные процессы можно смотреть двояко: объективно, исследуя их течение безоценочно и исключая собственное воздействие на него, и субъективно, вводя критерии оценки процесса и рассматривая возможности воздействия в положительном (с точки зрения субъекта) направлении. Путать эти два подхода, по Михайловскому, это то же, что складывать «аршины с пудами». Плеханов не понимает предупреждения Михайловского, говоря о его знаменитой формуле прогресса: «Она говорит не о том, как шла история, а о том, как она должна была бы идти, чтобы заслужить одобрение г. Михайловского». Если бы Плеханов перечитал под этим углом зрения работы Маркса о французских революциях, например, он бы обнаружил там немало оценок исторических событий, которые заслуживали одобрение или неодобрение «основоположника». Маркс во всяком случае не был фаталистом, история «заслуживала» от него одобрение и порицание, как и от Михайловского.

Плеханов же с радикальностью неофита изгоняет «утопию» (то есть в данном случае – осмысление посткапиталистической модели общества), и разрешает выдвигать только минималистскую программу преобразований: «обобществление труда, создаваемое новейшей промышленностью, должно привести к национализации средств производства». Вот он, предел дозволенных мечтаний, куда уж помыслить о социализме. Плеханов в испуге перед народническим «утопизмом» загоняет себя в узкие рамки «буржуазных задач» революции, что предопределяет его будущий меньшевизм.

Маркс и Энгельс глядели куда дальше, и Плеханов вынужден признать этот их «идеализм». Но стратегию своих учителей Плеханов понимает как научно-просветительскую: «У Маркса и Энгельса был идеал, и очень определенный идеал: подчинение необходимости – свободе, слепых экономических сил – силе человеческого разума».

Плеханову приходится защищать марксизм от обвинения в фатализме, и он также делает это в духе будущего меньшевизма. Он соглашается, что существующее общество необходимо преобразовывать, но считает необходимым опираться на тот «элемент действительности», «в котором зреет будущее». Применительно к России по Плеханову это – капитализм. Получается, что социал-демократы должны поддерживать капиталистическую тенденцию. А это бессмысленно, так как буржуазия и сама справится с феодализмом (впрочем, словно опровергая это, Плеханов все же будет выступать за активную борьбу с самодержавием). Остается одно – работать над ростом самосознания пролетариата. Но содержательная часть этой работы без модели будущего общества сводится к тред-юнионизму, который, согласно Марксу, также является ложным путем. Нужно создавать партию пролетариата, но у нее, согласно Плеханову, пока нет возможности выработать программу преобразований России, так как время для этого еще не пришло. Плеханов оказывается в идейном тупике, из которого его выведет только появление новой генерации русских социал-демократов.

Явление марксизма в России проходило в такой форме, что обмен идеями то и дело перерастал в склоку, да и само наследие Маркса пока не столько углублялось, сколько примитивизировалось для более удобного потребления рабочими и студенческой молодежью (аналогичная примитивизация, как мы видели, происходила и на Западе). Михайловский позднее писал о русских марксистах 80-90-х гг.: «Они преклонялись перед единоспасающим идолом «экономического фактора», они издевались над правом нравственного суда над явлениями общественной жизни, они выбрасывали за борт истории многомиллионную массу крестьянства ради его «деревенского идиотизма»; они третировали интеллигенцию как ничтожную или состоящую «на содержании» величину; они видели прогрессивное явление в кулачестве-ростовщичестве, фатально имеющими превратиться в свою противоположность, и т.д., и т.д. При этом, гордые своим «новым словом», они не находили достаточно сильных слов для изображения глупости, невежества и «реакционных стремлений» своих предшественников». Идеи Маркса заострялись и упрощались неофитами, заставляя морщиться и тех народников, которые были готовы включить теоретические достижения Маркса в палитру своих взглядов.

Германские социал-демократы предпринимали некоторые усилия к тому, чтобы добиться сближения Группы «Освобождение труда» и группы «старых народовольцев», объединившихся вокруг Лаврова. Немецким марксистам казалось, что при интенсивном диалоге можно быстро объяснить народникам правоту единственно-научного социализма. Но на переговоры о таком сближении Плеханов не явился, и с Н. Русановым, представлявшим народников, в 1892 г. общался Энгельс. Его ждал неприятный сюрприз. Оказывается Русанов – бывший марксист, неплохо знающий литературу «основоположников», и при том – народник. Как может быть, что человек, уже прикосновенный к истине, может променять ее на заведомо более слабые идеи? Ответ Энгельс находит все в том же экономическом детерминизме – в России еще не созрели условия для преобладания марксизма. Но скоро эта проблема решится сама собой: «Для вас политическая экономия все еще абстрактная вещь, потому что до сих пор вы не были достаточно втянуты в водоворот промышленного развития, которое выбьет из вашей головы всякий отвлеченный взгляд на ход экономической жизни… Теперь это положение меняется… Шестерня капитализма уже крепко врезалась местами в русскую экономику… Но вы в большинстве случаев не отказались еще от архаических понятий… Впрочем, повторяю, это не ваша вина, сознание отстает от бытия…» Но вся история социалистической мысли показывает, насколько сознание способно опередить бытие. Полемика марксистов и идеологов освободительного социализма предвосхитила почти все основные проблемы, с которыми человечество столкнулось в ХХ веке.

Спор народников и марксистов прежде всего развернулся на поле оценки степени развития капитализма в России. Тема вполне легальная. Но выводы из нее выходили за рамки легальности – можно или нет миновать капитализм на пути к социализму.

На этом поле объединенные еще марксисты надеялись нанести поражение народничеству как научной теории, доказать преимущество своей научной теории и получить таким образом право на выработку научной же стратегии перемен в России.

Если развитие России возможно только по капиталистическому пути, то прав марксизм, и предпосылки социализма появятся на свет в результате капиталистического развития. Это – концентрация производства, высокий уровень промышленного развития, многочисленность и сознательность пролетариата. Народники настаивали, что экономика России может развиваться и не разрушая традиционного сельского мира, сохраняя такие предпосылки социализма, как соединение работника и средств производства, общинное самоуправление. Если это так, то и путь России к социализму особенный, капитализм может не только создавать предпосылки социализма, но и разрушать их. Народники при этом не настаивали на вредоносности всех проявлений капитализма и тем более промышленного развития, но призывали ограничивать наиболее разрушительные стороны процесса, прежде всего – пауперизацию крестьянства и разрушение общины.

В этом споре о капитализме было сделано много ценных наблюдений. Народники, предвосхищая кейнсианство, доказывали, что разорение крестьянства сужает рынок и задерживает развитие хозяйства (Н. Даниельсон), марксисты – что оно способствует этому развитию, пополняя количество свободных рук. Марксисты подробно перечисляли элементы капитализма, проявившиеся в России, стремясь доказать необратимость капиталистического пути.

Кто оказался прав, народники или марксисты? Свой резон есть в обоих линиях рассуждения. Оба правы. Марксисты могли доказать, что капитализм глубоко проник в ткань российского общества, но представить его господствующим укладом можно было только путем разного рода расширительных толкований, когда капиталистическим представлялись любые индустриальные и любые товарные отношения.

В принципе этот спор о степени развития капитализма в России не мог быть завершен победой одной из сторон, так как на любой аргумент можно было привести контраргумент. Это был спор о том, что стакан наполовину пуст или наполовину полон .

Сколько бы ни было уже элементов капитализма в русской деревне, она еще не была капиталистической. А поскольку подавляющее большинство подданных российской империи жило в деревне, то и Россия капиталистической еще не была. Но капитализм в ней без сомнения наличествовал и развивался. Решить эту проблему было несложно с помощью понятия многоукладности. Но можно ли создавать социализм на основе только одного уклада из многих?

Социал-демократы косвенно признавали правоту народников, выступая за передачу крестьянам помещичьей земли, что должно было задержать пролетаризацию села. Отличие марксистов от народников в этом пункте заключалось в том, что первые полагали: крестьянство все равно будет разорено, и это станет на пользу делу социализма. Но это – в любом случае дело будущего.

Важно было решить: достаточно ли развитие капитализма, чтобы ставить собственно социалистические задачи. Однако такая постановка вопроса имела смысл прежде всего для марксистов, которые воспринимали социализм как высшую степень развития индустриального общества (не употребляя такого термина, а отождествляя происходящий промышленный прогресс с «капитализмом»). Народники видели в социализме не сверх-индустриальную систему, а общество, организованное на основе самоуправления. Наступающий индустриализм (в данном случае капитализм) этому не способствовал (как считали марксисты), а мешал. Поэтому то, что для марксистов было дорогой к социализму, вызреванием предпосылок социализма, для народников XIX века было нарастанием препятствий, усложнением задачи.

Имея в виду это различие позиций двух направлений социалистической мысли, мы можем оставить в стороне богатый фактический материал, вводившийся в теоретическое сражение дискутирующими сторонами. Независимо от этого материала, спор шел о качественных показателях. Индустриализм бурно развивался в России в двух формах – капиталистической и этатистской (казенной). Народник В. Воронцов напоминал, что капиталистическое производство – это только одна из форм промышленного прогресса.

Периферийный, «азиатский» капитализм оказывался куда менее продуктивным, чем западные образцы. Н.С. Русанов, подытоживая народнические исследования экономического развития, утверждал: «капитализм развивается у нас почти исключительно как форма эксплуатации (ростовщической, кулацкой, скупщицкой), а не как форма национального производства…». Крупные промышленные центры существуют лишь в нескольких местах, говоря современным языком – анклавах. Когда крестьянин разоряется, он, вопреки марксистской схеме, обычно направляется не на фабрики, а «бредет куда попало». Происходит накопление бедствующей, дичающей, деструктивной маргинальной массы. Марксисты пока выражали надежду, что в будущем эта масса будет интегрирована фабрикой, и капитализм станет зрелым и будет развиваться по общим правилам. Промышленное развитие вело к индустриальному обществу (либо капиталистическому, либо – государственно-капиталистическому или чисто этатистскому). Но вело ли оно к социализму? На этот счет русский марксизм не приводил доказательств, так как считалось само собой разумеющимся, что за нынешним мировым капитализмом может наступить только социализм и ничто другое. Для народников проблема была сложнее. Социализм для них был грядущим обществом, но его возникновение именно из «перезревшего капитализма» народники считали сомнительным. Капитализм виделся некоторым отклонением (может быть и неизбежным) на пути к социализму.

Спор между марксистами и народниками, таким образом, сводился к проблеме: является ли полноценное развитие капитализма обязательной предпосылкой на пути к социализму . Мы видели, что применительно к России даже Маркс не был апологетом тотальной капиталистической трансформации. Однако для него (как позднее и для большевиков) было очевидно, что страны менее развитого капитализма не могут самостоятельно создать социалистическое общество. Они могут выступить союзниками западноевропейского пролетариата и с его помощью строить свой социализм – не более. Будет ли этот социализм иметь принципиальные особенности по сравнению с западноевропейским ? Эта проблема была оставлена будущему.

Практический опыт Российских революций позволил разрешить некоторые из этих теоретических проблем лучше любой статистики. Уровень развития страны оказался достаточен для того, чтобы преодолеть капитализм (если понимать под ним систему, основанную на частной собственности). Этот уровень оказался недостаточным, чтобы создать социализм (если понимать под ним общество без элитарного класса и эксплуатации). Страна продолжила движение по пути индустриализма, индустриальный уклад (потеряв капиталистическую оболочку) стал господствующим. Но социализм так и остался гипотетической перспективой, и если ему суждено стать реальностью, то она будет уже пост-индустриальной. Это делает вновь актуальными размышления народников о таком социализме, который будет вытекает не из промышленного роста, а из его введения в рамки, ограниченные интересами личности и емкостью природной среды, а в дальнейшем – преодоления индустриализма.

В этой полемике на общественную арену вышел Владимир Ильич Ульянов (Ленин) (1870-1924) . Теме, будоражившей русское мыслящее общество конца века, посвящена его первая монография «Развитие капитализма в России». Уже на этом этапе заметна двойственность отношения Ленина к капитализму. Как грамотный марксист, Ленин понимал, что без капитализма нельзя достичь социализма. Но как человек, общавшийся с рабочими и интересовавшийся фабричной жизнью, он писал: «Рабочий становится частью громадного машинного аппарата: он должен быть также беспрекословен, порабощен, лишен собственной воли, как и сама машина». Здесь Ленин, как и в свое время Маркс, вплотную подходит к пониманию того, что угнетенное положение работника на фабрике определяется не характером собственности, а самой индустриальной организацией. Работник будет угнетен, пока действует эта организация, пока он является придатком к машине – даже если она принадлежит государству и (формально) всему обществу, всем рабочим.

Но затем Ленин уже не развивает эту мысль. Его интеллект бьется над задачами текущей политики, над технологией свержения существующего строя, а не организации грядущего. Индустриальный базис капитализма воспринимается как гарантия почти автоматической самоорганизации нового общества, которая произойдет после крушения капитализма. Конструктивные задачи революции застанут Ленина врасплох, что заставит в 1918 г. формировать программу преобразований второпях. Проблема индустриального господства над работником будет заброшена, а Ленин после прихода к власти станет адептом тэйлоризма.

В. Ульянов начал свою полемическую деятельность с брошюры «Кто такие друзья народа и как они воюют против социал-демократов», напечатанной самиздатским способом в 1894 г. Он тоже выбрал в качестве объекта критики Михайловского. Естественный выбор для юного радикала – напасть на ведущего теоретика противоположного лагеря. И пусть ветеран не заметит полемических уколов юноши, но все же честь велика. Также во второй половине ХХ века юные радикалы будут самоуверенно атаковать забронзовевшие фигуры Ленина и Маркса.

Впрочем, Ленин не оспаривает своей вторичности. Он – апологет Маркса. В схватке идеологий он – передовой боец марксова войска, защитник интересов пролетариата. Против кого? Ульянов обвинял Михайловского в мещанстве, ни мало не смущаясь тем, что прагматизм мещанина куда ближе логике экономического детерминизма, осуждаемой теоретиком народничества, чем этический субъективизм Михайловского. Чтобы как-то оправдать свою характеристику, Ульянов квалифицирует в качестве мещанина (но не крестьянина) мелкого производителя, хозяйствующего при системе товарного хозяйства. Но тогда это – и сам Ульянов.

На противника Ульянов смотрит свысока. Позднее в ссылке Ульянов писал: «народник выбрасывает за борт всякий исторический реализм, сопоставляя всегда действительность капитализма с вымыслом докапиталистических порядков». Здесь юный марксист явно спутал народничество и славянофильство. И тут же он ссылается на работы народника А. Энгельгардта, описывавшего мелкособственнические черты поведения крестьян. Получается, что народник далеко не всегда занимается «фальшивой идеализацией» (выражение Ульянова) русской деревни. Ульянов признает, что более раннее народничество ближе к его позиции своей революционностью и откровенностью (как тот же Энгельгардт). Так значит дело не в народничестве, а в переживаемой эпохе общественного затишья, когда наиболее заметные теоретики и у народников, и у марксистов – легалисты. Но если легальные марксисты близки к фатализму и предпочитают союз с либерализмом, то легальные народники, хотя и тяготеют к некоторым славянофильским идеям, не отрицают в то же время значения модернизации, готовы взять в будущее ее положительные черты, но в то же время стремятся сохранить те институты общества, которые позволят смягчить издержки модернизации и подготовить почву для социализма. Михайловский не идеализирует общину настолько, чтобы считать ее коммуной. Но он считает деревенское самоуправление полезным и потому защищает.

Работа Ульянова, еще неопытного публициста, весьма беспорядочна. Он прыгает от темы к теме, перемешивает аргументы с руганью, так что из его текста трудно понять, что такого зловредного утверждает этот самый Михайловский. Но замысел Ульянова грандиозен – защитить марксизм от нападок идеологов народничества по всем статьям их критики. В кривом зеркале статьи Ульянова Михайловский предстает еще большим глупцом, чем карикатурный Прудон из книги Маркса «Нищета философии». Но, придя к власти, Ленин распорядился высечь имя Михайловского на обелиске с перечнем крупнейших социалистических мыслителей. Это не случайно – по мере исследования проблем, поставленных перед Ульяновым Михайловским , отношение Ленина к ним менялось.

Михайловский утверждает, что с помощью экономического материализма нельзя понять роль национального вопроса. Вместо внятного объяснения, в чем же заключается марксистское объяснение национального вопроса, Ульянов излагает марксистский план решения проблемы: «сплочение класса угнетенных против класса угнетателей» в каждой стране независимо от национальных различий, а также – объединение этих классовых партий в международную организацию.

Ульянов напрасно не прислушался к предупреждению Михайловского: «Международное общество рабочих, организованное в целях классовой борьбы, не помешало французским и немецким рабочим в момент национального возбуждения резать и разорять друг друга». Правота Михайловского стала окончательно ясна во время краха Второго Интернационала в августе 1914 г. Мысль Михайловского стала постановкой задачи, программой исследования национального вопроса Лениным, который накануне и во время Первой мировой войны нашел наконец свое объяснение связи национальных и социально-экономических факторов.

Программой исследований Ленина станет и требование Михайловского «не сшибать лбами трудовые слои общества». Ленин не откажется от идеи превосходства пролетариата над крестьянством, но будет искать возможности создания рабоче-крестьянского союза.

Программой для исследований Ленина станет и указание Михайловского на то, что концентрация производства сама по себе не устраняет разобщение работников. Опыт ХХ века подтвердил, что господство индустриализма ведет к атомизации человеческих отношений. Более того, концентрация сама по себе не ведет к выработке психологии классовой солидарности и социального освобождения. Для этого необходимо просветительское воздействие извне, которое Михайловский связывал с обстановкой политических свобод. Ленин в конце жизни также выдвинет просветительские задачи на первый план своей стратегии продвижения к социализму.

Автор наиболее подробной из современных биографий Ленина В.Т. Логинов утверждает: «в противоположность Михайловскому, предлагавшему сначала просвещать, а уж потом бороться, Ульянов считал, что в российских условиях ждать, когда с помощью кружков саморазвития, воскресных школ, специальных книжек и лекций будет достигнут должный (??) уровень сознания и организованности, – бессмысленно». Характерно, что, отдавая пальму теоретического первенства Ульянову, В.Т. Логинов не приводит ни одной цитаты из Михайловского. Михайловский не определяет, какой уровень сознательности является «должным», он просто видит, что без целенаправленной работы над повышением уровня культуры работников волна классовой борьбы приведет к погромам и резне. Ленин смог убедиться в серьезности этого предупреждения в 1918-1922 гг.

В.Т. Логинов продолжает воспроизводить логику рассуждений Ленина: «А между тем опыт 90-х годов говорил о том, что ничто не оказывает столь мощного организационного и воспитательного воздействия на массу рабочих, как сама борьба, и в частности такая ее форма, как стачка». Стачка организует рабочих, но стачка, перерастающая в бунт и погром, может облегчить властям задачу разгрома уже создавшейся структуры рабочего движения. Об этом тоже предупреждал Михайловский. Есть и еще одно обстоятельство, которое станет сюрпризом и для Ленина, да и для большинства социал-демократов после 1917 г. – самые организованные рабочие, сплотившиеся в борьбе против старого строя, вовсе не готовы с тем же рвением, с которым они вели борьбу против капиталистического работодателя, работать на нового, «коммунистического».

И уж тем более индустриальная культура не готовит пролетария к управлению обществом. Индустриальное развитие способствовало росту общей культуры населения, который является предпосылкой социалистического развития. Однако накопление культурного потенциала было односторонним – рост технологической культуры очевидным образом опережал общегуманитарное и демократическое культурное развитие. И это было не только специфической российской чертой. Индустриальная система, основанная на специализации, четком выполнении управленческих команд, инструментализации человека, требует технологической грамотности, а не гуманитарной, без которой невозможно компетентное решение социальных проблем.

В. Ульянов в полемике с народниками преувеличивал степень развития капитализма в России. Продолжением этой линии его рассуждений стала книга «Развитие капитализма в России», которая как раз и была посвящена доказательству значительности успехов капитализма в деревне. Это исследование до сих пор сохраняет научную ценность, хотя и справедливо критиковалось за преувеличение степени развития капитализма в выводах книги. Научная заслуга Ульянова в том, что он перечислил все, что только можно было тогда найти капиталистического в деревне. Но могло ли это перечисление доказать, что капитализм в России «развит»? Как-то развит, но менее развит, чем в Германии (где социал-демократы и в 1919 году не нашли достаточных предпосылок для социализма).

Пошла ли Россия по пути капиталистической модернизации, стал ли этот процесс необратимым? Марксисты утверждают, что стал. Но Ленин идет дальше своих более умеренных коллег. Раз капиталистическое развитие зашло так далеко, то пора ставить новые, социалистические задачи. И здесь Ленин неожиданно оказывается на стороне народников, которые также предлагают ставить социалистические задачи, даже если капитализм и недостаточно развит. Из этого последует ограниченное сближение Ленина с народничеством , когда марксистская конструктивная модель социалистического и коммунистического общества будет осуществляться с опорой на российскую социальную почву – не только на пролетариат, но и на крестьянство.

Ленин, как в свое время Маркс, ищет социальную армию для осуществления социального проекта. Сначала это – пролетариат. Но когда в ходе революционных действий выяснится, что эта армия слишком мала и еще недостаточно развита, Ленин предложит социал-демократам вступить в союз с революционной частью крестьянства и мещанства. Соответственно, и власть в понимании Ленина станет не чисто рабочей, а рабоче-крестьянской (ходя в действительности, как показал еще Бакунин, «рабоче-крестьянские» органы власти будут состоять из бывших рабочих и бывших крестьян, а также бывших мещан, дворян, интеллигенции и других слоев разрушающегося социума бывшей Российской империи).

Вся политическая биография Ленина сопровождается колебаниями между использованием народнического «ноу хау» (крестьянская революция в интересах социализма) и марксистским социальным проектом, в интересах которого Ленин пытается использовать и рабочее, и крестьянское движение. Эти колебания стали одной из причин резкого перелома в политике Ленина в 1918 г. от поддержки стихийного движения масс к его подавлению.

Ульянов критикует волюнтаризм народников, которые воспринимают себя как субъект, воздействующий на народную среду. Но позднее и он будет рассуждать подобным образом, признает, что революционная теория возникает вне рабочего класса и вносится в него социал-демократией. Более того, как это ни покажется странным для радикального материалиста, Ульянов считает, что в России не хватает идейный предпосылок социалистической революции – рабочий класс еще не усвоил социал-демократических идей: «когда передовые представители» класса рабочих «усвоят идеи научного социализма, идею об исторической роли русского рабочего, когда эти идеи получат широкое распространение, и среди рабочих создадутся прочные организации, преобразующие теперешнюю разрозненную экономическую борьбу в сознательную классовую борьбу, – тогда русский РАБОЧИЙ, поднявшись во главе всех демократических элементов, свалит абсолютизм и поведет РУССКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ (рядом с пролетариатом ВСЕХ СТРАН) прямой дорогой открытой политической борьбы к ПОБЕДОНОСНОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ». Эта идея «прямой дороги» легла в основу ленинской стратегии, которую он будет исповедовать и в 1917 г. В ней заметен сильный идеалистический элемент – для победы не хватает идейно-организационных, субъективных, а не социально-экономических предпосылок. Обеспечению этих задач и должны посвятить себя социал-демократы. Ведь обеспечение социально-экономических задач расширения капиталистических отношений лежит на классе буржуазии и идеологах капитализма – либералах. Концепция «прямой дороги» сближает Ленина с народниками, которое в свою очередь воспринимали многие идеи марксизма.

Как творческий мыслитель и русский революционер, Ленин подвергался влиянию народничества. Однако при всем этом влиянии он оставался в рамках марксизма, принимая лишь те народнические идеи, которые прямо не противоречили позиции Маркса. Критики Ленина пытаются найти в народничестве истоки его «отклонений» от марксизма, включая не только поиск союза с крестьянством и «мелкобуржуазными партиями», но и… политический централизм. Народничество тут, разумеется, не при чем – федерализм в нем преобладал над централизмом. А вот Маркс как раз не имел ничего против организационного централизма. Народничество тут – явно излишнее звено. Будучи марксистом, не нужно изучать Ткачева, чтобы стать сторонником централизма.

Некоторое сближение позиций большевиков и эсеров по отдельным вопросам не означает, что Ленин, а затем Сталин, коммунисты проводили неонароднический, «эсеровский» курс. И Ленин, и Сталин исходили из марксистского коммунистического идеала, оставались последовательными централистами. Они оставались марксистами. Но, реализуя этот идеал на практике в отдельно взятой стране, не прошедшей этапа индустриальной модернизации, они даже для того, чтобы удержаться у власти, сохранить возможность для проведения антикапиталистической политики, вынуждены были брать на вооружение некоторые народнические идеи, в частности – о своеобразии путей к социализму в разных странах, о союзе с крестьянством. Как мы видели, и Маркс был склонен к известной гибкости в этих вопросах. Но при этом коммунисты отрицали ядро «общинного социализма» – его конструктивную программу.

Однако, как мы видели, марксизм много взял у своих оппонентов, и в этом отношении элементы антиавторитарного социализма могли найти немало точек опоры в официальной марксистско-ленинской идеологии СССР. С этим связано «проступание» элементов народничества в советской культуре, в том числе и вопреки ленинизму. Но существуют и более глубокие причины этого явления. Марксизм (в том числе ленинизм) является социалистическим течением, наиболее адекватным индустриальному обществу, а значит – задачам модернизации, которые стояли перед страной. Народничество было течением социализма, наиболее адекватным традициям страны. Насколько в советском обществе осуществлялась модернизация – реализовывался марксистский проект; насколько народ при этом заставлял режим учитывать благотворные для социализма традиции страны – воспроизводились элементы народничества .

Михайловский внимательно следил и за развитием стран Запада, где капитализм быстрее развился, быстрее обнажил острый конфликт между пролетариатом и буржуазией, но к концу века стал обнаруживать способности к новой интеграции, позднее получившей наименование социального государства. Он положительно относится к этим тенденциям: «свободная мысль и сообразно ее указаниям и под ее контролем происходящее правительственное вмешательство в видах удовлетворения масс – вот, по указаниям европейского опыта, остов, который должен быть облечен «плотью и кровью политической формы»».

Сглаживание социального антагонизма вызывает удовлетворение Михайловского, но не испытывает он и бернштейновского оптимизма относительно перспектив Запада. Пролетариат, несмотря на противоречия классовых интересов, включился в культурную работу Запада. Однако обнаруживаются тревожные тенденции – распадение общества на люмпен-пролетарские атомы. Проявлением этого Михайловский считает и анархизм, трактуемый им, впрочем, превратно, на основании внешних террористических проявлений и потому почти отождествляемый с ницшеанством. Анархизм здесь является синонимом крайнего индивидуализма, и если понимать Михайловского так, то перед нами – картина атомизации личности, характерная для западных обществ второй половины ХХ века.

Как противостоять этой тенденции? К чему объективно вела стратегия народников? Они защищали многоукладное общество, которое развивается в сторону демократического социализма. В сложной социальной структуре России народники стремились к сохранению всего, что может содействовать социализации личности, ее защите перед лицом капиталистического молоха. Было ли это стремление утопичным?

В.А. Твардовская и Б.С. Итенберг уверены: «Воплощение заветных требований Михайловского действительно означало бы развитие по пути капитализма, то есть начертанного Марксом пути. Но это был путь капитализма «демократического», наименее болезненный и мучительный для масс путь к цивилизации, при котором муки нового строя смягчались и сокращались». Сила марксизма заключается еще и в том, что даже те авторы, которые в последние годы перешли к критике марксистского учения, продолжают мыслить в марксовой системе координат. Они отождествляют с капитализмом не только индустриальное общество, рыночные отношения, но и самою цивилизацию. Между тем, после возникновения социального государства капиталистические отношения являются не единственной доминантой социально-экономического развития даже на Западе. Путь, который предлагали народники, предусматривал борьбу за многоукладность, где капитализм будет развиваться в рамках, ограниченных государственными и гражданскими структурами, которые не являются капиталистическими по своему характеру, даже если вовлечены в рыночные отношения. И германские социал-демократы, и народники способствовали продвижению общества к социальному государству. Но ортодоксальные социал-демократы были поборниками индустриальной унификации, а народники стремились сохранить многообразие социальной системы, максимально демократизировать общественные структуры, чтобы облегчить дальнейшее движение социума за горизонт социального государства.

Михайловский не стал социал-либералом, он отрицал, что иерархическая государственная система может действовать на благо всего общества. Это вызывало возмущением марксистов. Михайловский утверждал: «В обществе, имеющем пирамидальное устройство, всевозможные улучшения, если они направлены не непосредственно ко благу трудящихся классов, а ко благу целого, ведут исключительно к усилению верхних слоев пирамиды ». Плеханов, «прицепившись» к неосторожному слову «исключительно», заявил о том, что ему удалось опровергнуть это правило. «Мы торжествовали победу и до сих пор со справедливой гордостью вспоминаем о ней». Жаль, что Михайловский не заметил этой победы. Впрочем, если заменить слово «исключительно» на «преимущественно», то задача опровержения становится гораздо сложнее, что и следует из дальнейших рассуждений Плеханова. Он воспринимает закон Михайловского как плохо, односторонне изложенное «учение о противоположности интересов буржуазии и пролетариата». Можно было бы поблагодарить Михайловского, который умудрился в краткой формуле изложить то, что у марксистов составляет целое учение. Но Плеханов не склонен видеть какие-либо теоретические достижения народничества 70-80-х гг. Все уже объяснил Маркс на примере западных рабочих: «Маркс писал когда-то, что немецкий рабочий класс страдает не только от развития капитализма, но и от недостатка его развития». Но народники писали не о Германии, а о России, где есть свои особенности, которые Плеханов теперь не желает учитывать. Еще в 1882 г. он написал Лаврову: я «не вижу в русской истории никаких существенных отличий от истории Запада».

Впрочем, формула Михайловского не имеет прямого отношения к спору о пролетариате и капитализме. Она сформулирована в более общем виде. Насколько она верна с учетом сделанной нами поправки? Вопрос не праздный. Плеханов вспоминает о демократии. Демократия нужна и буржуазии, и пролетариату. Это значит, что и Плеханов, подобно Каутскому, считает «демократией» либеральное государство. Но как раз здесь Михайловский прав – введение демократии для элиты, каковой является парламентская республика, усиливает позиции социальных верхов в большей степени, чем пролетариата, у которого нет средств на прессу, который не может заставить подчиняться себе даже социал-демократических парламентариев, не говоря об остальных представителях власти. Рабочий класс и другие «низы» получают выгоду от демократических преобразований лишь постольку, поскольку «демократическое» государство занимается улучшением именно их положения. Что касается реальной демократии, то есть народовластия, то она выгодна «низам» пирамиды, но не выгодна «верхам», в том числе буржуазии.

Все это не значит, что Михайловский выступает против либеральных свобод – он и за них боролся. В это время они были нужны не «всему обществу», а преимущественно средним слоям. Но теоретик народничества предостерегает от иллюзий по поводу борьбы за интересы «общества», устроенного пирамидально. Даже если государство будет называться «демократическим» «пролетарским» или «рабоче-крестьянским», его пирамидальная организация предопределяет преимущественную выгоду именно «верхов», осуществляющих социальные и «национальные» проекты, задуманные якобы в интересах всего общества.

В конце века именно Михайловский, несмотря на все атаки марксистов, стал лидером оппозиционного общественного движения, и не только социалистического. На этом основании его иногда называют лидером «либерального народничества». Этот термин очевидно некорректен – Михайловский является социалистом, а не либералом. Слово «либеральный» может употребляться также в значении «менее авторитарный» (например – «либеральные коммунисты» 80-х гг. ХХ в.), но поскольку большинство народников и так не разделяют авторитарных идей, то к ним этот термин не применим ни в каком значении. Михайловский – легальный народник. Слово «легальный» указывает не на его принципы (мы видели, что он сотрудничал и с подпольем), а на ситуацию, в которой развернулась его общественная деятельность.

В 80-90-е гг. легальность общественных течений была вынужденной – власть научилась оперативно подавлять подпольную активность, а революционного подъема в стране не наблюдалось. Но и легальные круги по мере изменения ситуации могли стать штабами революционных армий. Так и произойдет в 1905 г.

Легальные формы полемики накладывали на мысль авторов очевидные ограничения, и лишь по мере развертывания дискуссии становилось ясно, являются эволюционные взгляды делом принципа (как у Струве), или тактическим прикрытием (как в экономических работах Ленина). При этом между легальным народничеством и подпольными народническими революционными кружками существовали связи. Идейный лидер легальных народников Н.К. Михайловский пользовался популярностью среди народнической молодежи как теоретик, легальные народники приходили на полу-подпольные дискуссии, в которых участвовали радикалы как народнического, так и марксистского направлений.

Современный исследователь В. Блохин утверждает, что в конце 80-х – 90-е гг. произошел переход Михайловского «от социализма к демократии». В это время к Михайловскому и его взглядам стала проявлять симпатии либеральная земская общественность. Но это свидетельствует в большей степени об эволюции земской интеллигенции, чем о каком-то пересмотре взглядов Михайловского. Во всяком случае, не приводится текстуальных подтверждений отказа Михайловского от социалистической позиции. Вполне естественно, что в условиях царской России Михайловский не имел возможности писать о социалистической перспективе регулярно.

Можно согласиться с В. Блохиным в том, что Михайловский в этот период «по праву становится лидером российской демократии». Но при чем же здесь «переход от социализма»? Лидером освободительного демократического движения вполне может быть и социалист, а противопоставлять социализм Михайловского (и близких ему направлений народничества) и демократию вообще бессмысленно. Это – демократический социализм, который может выдвигать и собственно социалистические, и общедемократические требования. В обстановке конца 80-х – 90-х гг. Михайловский концентрировался на общедемократических задачах. Основные социалистические идеи были им уже изложены, а политическая ситуация требовала борьбы за гражданские свободы.

Марксистские и пост-марксистские авторы, воспитанные на ленинской доктрине смены этапов общественного движения, принимают без доказательств факт победы марксистов над народниками в полемике 90-х гг. «Михайловский не хотел признать, что ему на смену приходит иная доктрина, идеология, наконец – иные властители дум». И правильно делал. Они не «приходили на смену», а существовали наряду с народничеством. Схема, в соответствии с которой народничество в конце XIX века оказалось вытесненным марксизмом, осуществилась лишь в воображении марксистов. Влияние, которое оказал марксизм на народничество, несомненно, как и влияние народничества на российский марксизм, а через него – на мировую марксистскую мысль (впрочем, еще раньше народник Бакунин также оказал воздействие на формулировки Маркса и Энгельса).

Марксисты отвоевали себе «место под солнцем», но не более. С 90-х гг. марксизм и народничество сосуществуют в общественном движении России, то теряя друг друга из вида, то снова сталкиваясь в сложных коллизиях соперничества, союзов, борьбы на уничтожение. Так будет продолжаться до физического уничтожения носителей оппозиционных идейных течений в 30-е гг. А в начале ХХ века власти, тревожно следившие за ростом оппозиционных настроений, констатировали, что именно народники сохраняют преобладание над марксизмом и даже над либерализмом.

В 1902 г., опасаясь новой волны беспорядков в связи с запланированными общественностью празднованиями юбилея русской публицистики, Министр внутренних дел В. Плеве вступил в откровенные переговоры с Михайловским. Министр констатировал: «это общественное движение есть плод литературы». Обращаясь к Михайловскому как «генералу революционной армии», Плеве утверждал: «Ваш журнал – главный штаб революции, особенно теперь, когда вы сразили марксизм и остались одни».

Плеве потребовал от Михайловского на время покинуть столицу. На это Михайловский ответил вежливым отказом: «Обдумав Ваш благожелательный совет, долгом совести своей считаю довести до Вашего сведения, что не могу ему последовать… Только с совестью я советовался, принимая это решение, грозящее мне тяжкими последствиями». Над Михайловским сгустились тучи, но в 1904 г. он скончался. Впрочем, Плеве верно оценивал угрозу. Через несколько месяцев он был сражен эсерами, которые были идейными последователями Михайловского, хотя и придерживались более радикальной тактики борьбы с режимом.

Из книги 1905 год. Прелюдия катастрофы автора Щербаков Алексей Юрьевич

Путь от народников Истоки русского либерализма лежат там же, где и истоки русской революции - в народническом движении. Начали они с «теории малых дел».Можно, к примеру, вспомнить Дмитрия Ивановича Шаховского, которого называют «собирателем либерального движения». Он

Из книги История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции автора Нефедов Сергей Александрович

6.6. Становление российской интеллигенции и движение народников Демографически-структурная теория утверждает, что Сжатие вызывает обеднение элиты, обострение конкуренции за доходные должности, фрагментацию элиты и выступления отдельных элитных групп против

2. Деятельность «революционных демократов» и народников Во-втором разделе первой главы Истории КПСС схематически, вскользь представлена деятельность «революционных демократов» и народников. Авторы нового учебника не захотели глубже взглянуть на отечественные корни

Из книги Запечатленный труд (Том 1) автора Фигнер Вера Николаевна

1. Программа народников До конца 1876 года русская революционная партия разделялась на две большие ветви: пропагандистов и бунтарей. Первые преобладали на севере, вторые - на юге. В то время как одни придерживались в большей или меньшей степени взглядов журнала «Вперед»,

Из книги Полное собрание сочинений. Том 1. 1893–1894 автора Ленин Владимир Ильич

Глава III. Постановка экономических вопросов у народников и У Г. Струве Покончив с социологией, автор переходит к более «конкретным экономическим вопросам» (73). Он считает при этом «естественным и законным» начать с «общих положений и исторических справок», с «бесспорных,

Из книги Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России автора Ленин Владимир Ильич

Глава I. Теоретические ошибки экономистов-народников{14} Рынок есть категория товарного хозяйства, которое в своем развитии превращается в капиталистическое хозяйство и только при этом последнем приобретает полное господство и всеобщую распространенность. Поэтому для

Из книги Полное собрание сочинений. Том 27. Август 1915 - июнь 1916 автора Ленин Владимир Ильич

Революционные марксисты на международной социалистической конференции 5–8 сентября 1915 г. Идейная борьба на конференции шла между сплоченной группой интернационалистов, революционных марксистов и колеблющимися почти-каутскианцами, составлявшими правый фланг

автора Ленин Владимир Ильич

Организованные марксисты о вмешательстве Международного бюро{38} Нам сообщают, что в Международное бюро поступил ответ организованных марксистов по поводу предложения Бюро о вмешательстве в дела с.-д. России. Ниже мы приводим существенные части этого ответа.* * *Получив

Из книги Полное собрание сочинений. Том 25. Март-июль 1914 автора Ленин Владимир Ильич

1. Союз ликвидаторов и народников против рабочих Говорят, история любит иронию, любит шутить шутки с людьми. Шел в комнату – попал в другую. В истории это бывает постоянно с людьми, группами, направлениями, которые не поняли, не сознали своей настоящей сущности, то есть

Из книги Полное собрание сочинений. Том 23. Март-сентябрь 1913 автора Ленин Владимир Ильич

Спорные вопросы. Открытая партия и марксисты «Правда» ММ 85, 95, 110, 122, 124 и 126; 12, 26 апреля, 15, 29, 31 мая и 2 июня 1913 г. Подпись: В. И.Печатается по тексту газеты «Правда», сверенному с текстом сборника «Марксизм и ликвидаторство», часть II, СПБ.,

Из книги Хрущевцы автора Ходжа Энвер

3. Не марксисты-ленинцы, а торговцы-перекупщики Микоян - перекупщик космополит и неизменный антиалбанец. Трудные переговоры в июне 1953 г. по экономическим вопросам - советские руководители торгуются относительно помощи Албании. «Советы» Хрущева год спустя: «На что вам

Из книги Иудин грех ХХ съезда автора СССР Внутренний Предиктор

7. Власть в СССР: масоны + «идейные» марксисты + бюрократия +

Борьба народничества и марксизма была в свое время одной из ярких и Необходимых страниц нашей общественной истории. Оба направления глубоко различались друг от друга по стольким существенным пунктам, что никакое примирение между ними не было возможно. Возникшая отсюда ожесточенная полемика была вполне естественна и не могла не привлечь общественного внимания, так как дело шло о смене одного широко распространенного мировоззрения другим.
Со времени этих споров прошло около двух десятилетий, но марксизм и народничество по-прежнему делят между собой нашу радикальную интеллигенцию и занимают на словах, если не на деле, ту же непримиримую позицию по отношению друг к другу. Но что было правильно и неизбежно прежде, то все более и более становится в наше время, не имеющим под собой почвы, пережитком прошлого.
На самом деле в наше время уже не существует ни марксизма, каков он был десять лет тому назад, ни, тем более, народничества. Пережитое Россией последнее десятилетие было слишком знаменательно, слишком полно событий огромного значения, чтобы какое бы то ни было широкое общественное течение могло не подвергнуться их влиянию. В частности, и марксизм и народничество испытали такие глубокие превращения, что под прежними партийными флагами оказалось совершенно новое идейное содержание.
Что касается народничества, то в семидесятых годах, когда оно достигло своего полного развития и апогея общественного влияния, оно было стройной и законченной доктриной, в основе которой лежала идеализация условий крестьянского натурального хозяйства. Конечно, народничество, в лице своих лучших представителей, было всего менее склонно идеализировать те конкретные условия, в которых велось хозяйство русского мужика. Огромной заслугой народничества было именно вытеснение всего мрака, нищеты, всяческого насилия и бесправия, среди которых приходилось жить русскому мужику. Но народники думали, что выход из всего этого указывается народным идеалом свободного и самостоятельного крестьянского хозяйства на своей земле. Капиталистическая система хозяйства рассматривалась народниками под углом зрения крестьянских интересов как опасный враг, борьба с которым вполне возможна, хотя и не легка. Не только в сфере сельского хозяйства, но и в промышленности крестьянин может отстоять свою хозяйственную самостоятельность и с успехом бороться с капиталистом, если только ему придет на помощь «общество»,- иначе говоря, социалистическая интеллигенция.
Напротив, марксисты девяностых годов относились с безусловным отрицанием к крестьянскому хозяйству во всех его сферах и усматривали в нем самый решительный тормоз экономическому прогрессу России. В сельском хозяйстве крупное капиталистическое производство должно вытеснить мелкое крестьянское, подобно тому, как это наблюдается в сфере промышленности. Классовая борьба пролетариата за свои интересы должна явиться движущей силой нашего общественного прогресса, которая сдвинет с места консервативную косность крестьянской массы.
Таковы были взаимоисключающие общественные позиции народничества и марксизма прежде. Что же осталось от них теперь?

Поскольку дело идет о крестьянском хозяйстве в сфере земледелия, народничество существенно не изменилось. И теперь, как и раньше, народничество защищает крестьянское земледелие и верит в его жизнеспособность. Но отношение народничества к капитализму вообще изменилось очень глубоко. Теперь уже никто из народников не верит в возможность для русской промышленности сложиться в систему артелей и, таким образом, избежать капиталистической фабрики. Тот самый В. П. Воронцов*, который в 1882 г. полагал, что «есть надежда повернуть весь процесс развития народного труда на народный путь, на путь артелей», признал в 1907 г., что «предсказание Маркса» осуществилось: Россия подчинилась «неумолимым законам» экономической эволюции и в ней водворяется форма хозяйственного быта, известная под именем капиталиста- ческой». Молодые народники не отрицают, что развитие фабрики является процессом прогрессивным и что натуральное крестьянское хозяйство неизбежно разлагается современным хозяйственным строем. Они настаивают лишь на том, что наряду с фабриками остается место и кустарному производству, что и в пределах капиталистической системы крестьянское хозяйство не отмирает и что в земледелии и промышленности экономическая эволюция имеет не только различный, но даже противоположный характер: в то время как в промышленности неудержимо растет крупное производство, фабрика, в земледелии крестьянское хозяйство сильнее крупного капиталистического и постепенно вытесняет последнее.
Что касается марксизма, то он испытал не менее глубокое превращение. Крестьянство представляет собой безусловно господствующий, по численности, класс русского населения. Поэтому, никакая партия, опирающаяся на народные массы, не может идти вразрез с крестьянскими интересами. Марксистам пришлось в этом убедиться при первом же соприкосновении с практической жизнью. Чтобы стать политически влиятельной партией, они должны были согласовать свою общественную программу с интересами крестьянства. В результате получилось, что аграрные программы марксистов стали все больше приближаться к аграрным программам народников, пока, наконец, между ними не исчезли какие бы то ни было принципиальные различия. И те, и другие почти с одинаковой энергией требовали перехода земли в руки крестьянства.
Марксисты прежнего времени, твердо стоявшие на почве классовой борьбы, относились равнодушно или даже враждебно к кооперации. Напротив, марксисты нашего времени нисколько не менее народников сочувствуют кооперации и принимают, в лице своих представителей, деятельное участие в кооперативном движении. Наши наиболее видные кооператоры выходят даже теперь, по преимуществу, из среды марксистов.
При таком положении дела старые споры и разногласия решительно утрачивают свой смысл. Жизнь, своей властной рукой, вынула из-под них почву.