Карамзинисты и шишковисты. Спор "карамзинистов" с "шишковистами" о литературном языке Взгляды шишкова на литературный язык

Творчество Карамзина, хронологически завершающее XVIII век, не только познакомило русского читателя с традициями европейского сентиментализма, но и стало основой для дальнейшего развития русской литературы на основе его достижений. В художественных произведениях Карамзина реализовалась проведённая им реформа русского языка, позволившая выразить «язык сердца», который явился основой сентиментализма.

К концу XVIII века, когда возможности классицизма были исчерпаны и на смену ему пришёл сентиментализм, стала явственно ощущаться потребность обогащения языка новыми лексическими средствами и систематизации его прежнего словарного состава. Эту задачу и стремился выполнить крупнейший представитель русского сентиментализма Н.М. Карамзин . В результате его литературно-журнальной деятельности и художественного творчества в русский язык было введено большое количество заимствованных слов. Ведь для сентиментализма характерно стремление к анализу тонких оттенков душевной жизни, лирических переживаний и т.д., для выражения которых в русском языке явно не хватало слов. Как правило, для этого представители культурных сословий пользовались французским языком.

Стремясь изменить эту ситуацию, Карамзин вводил в свои стихи и прозу множество сочинённых им новых слов по образцу французских эквивалентов. Эти слова стали широко входить не только в литературу, но и в живую речь образованных людей и в дальнейшем начали восприниматься как коренные русские слова: вкус, стиль, оттенок, влияние, моральный, эстетический, энтузиазм, меланхолия, трогательный, интересный, занимательный, существенный, сосредоточенный, утончённый, начитанность, потребность, промышленность и др. С помощью этих слов оказалось возможно достаточно точное выражение новых понятий, появившихся в литературе, тонких душевных состояний и настроений. Прекрасные образцы нового «языка чувств» мы находим в произведениях Карамзина-сентименталиста, например в его повести «Бедная Лиза». Стиль этого автора, легкий, изящный, выгодно отличался от довольно тяжеловесного языка Радищева.

Но нужно отметить, что далеко не все современники Карамзина были согласны с тем направлением, по которому он предложил реформировать русский язык. Наиболее ярким его противником стал писатель и филолог адмирал Л.С. Шишков , руководивший тогда Российской Академией. Главное его недовольство было тем, что в русский язык вводилось большое количество заимствованных слов. Свою позицию Шишков выразил в работе «Рассуждения о старом и новом слоге Российского языка», которая была опубликована в 1803 году. В дальнейшем у каждого из оппонентов появились свои сторонники и противники — «шишковисты» и «карамзинисты », между которыми развернулась ожесточённая полемика.

Сторонники Шишкова сосредоточились в руководимой им Российской Академии и созданном им литературном обществе под названием «Беседа любителей русского слова » (1811-1816). В «Беседу» входили разные по своим политическим и литературным пристрастиям люди, среди которых были как выдающиеся писатели и поэты (Г.Р. Державин, И.А. Крылов и др.), так и второстепенные, давно забытые писатели той эпохи. Сторонники Карамзина для борьбы с «Беседой» создали своё литературное объединение, которое назвали «Арзамас » (1815— 1818). Состав «Арзамаса» был весьма разнороден: сюда входили писатели и поэты К.Н. Батюшков, В.А. Жуковский, молодой А.С. Пушкин и его дядя и другие.

Арзамасцы называли членов «Беседы» архаистами и консерваторами, и в этом было много справедливого. Требования Шишкова сводились к тому, что необходимо в русском литературном языке использовать только старославянские и исконно русские корни и формы слов и отказаться от иностранных заимствований. Но уже его современникам казались просто смешными предложенные Шишковым замены: «галоши» на «мокроступы», «театр» — на «позорище».

Разумеется, Шишков понимал, что полный возврат к древнему языку невозможен. Суть его требований заключалась в том, чтобы сохранить в литературе высокие жанры и стиль, для чего и предлагалось расширение сферы использования церковнославянского языка. Следует также отметить, что накануне наполеоновского нашествия, когда появилась «Беседа», позиция её сторонников отвечала патриотическим настроениям, царившим в обществе. Не случайно, уже после распада «Беседы», последовавшей за смертью Державина, взгляды её сторонников на развитие литературного языка во многом поддерживали не только консерваторы по политическим взглядам, но и те, кто входил в декабристские объединения или был близок к ним: А.С. Грибоедов, В.К. Кюхельбекер, П.А. Катенин и др.

Но современникам Шишкова позиция Карамзина и его сторонников казалась гораздо более привлекательной, поскольку определялась не только языковым новаторством, но и прогрессивными идеями, связанными с просвещением. «Карамзинисты» в борьбе за новый язык литературы действительно исходили из просветительских идей о прогрессе. Наиболее серьёзным и последовательным противником «шишковистов» выступил В.А. Жуковский, который систематически оспаривал узкий подход Шишкова к языку, при котором не учитывалось само содержание литературы, её родовые и жанровые признаки. Русская проза, по его мнению, ещё слаба — лучшие её образцы как раз и принадлежат перу Карамзина.

Но в литературной практике некоторых из «карамзинистов» сказались и негативные явления: «литературный аристократизм», презрение к непонимающей «черни», доверие к литературному вкусу «избранных» и искусству «для немногих». Это приводило к тому, что язык литературы превращался в салонный, из него изгонялось всё грубое, оскорблявшее утончённый вкус читателей и особенно читательниц. Конечно, это не касалось таких ярких представителей новой русской поэзии, какими были Жуковский, Батюшков и, конечно, сам Карамзин.

Дальнейшее развитие русской литературы показало возможность найти наиболее удачное соединение всего того ценного, что было в позиции каждой из спорящих сторон. И здесь главная заслуга принадлежит А.С. Пушкину . Не случайно в романе «Евгений Онегин» он уделяет большое внимание вопросам языка и литературы, достаточно иронично отзываясь при этом о давно минувших ко времени создания романа спорах «шишковистов» и «карамзинистов». Как писатель-реалист, великий русский поэт сознавал, что литературный язык не может не учитывать и того пласта лексики, которая была характерна для речи очень широкого круга русских людей, — просторечий. Суть его позиции в том, чтобы обогащать литературный русский язык всеми теми возможностями, которые появляются в живой речи.

Именно эта позиция позволила Пушкину и его последователям создать тот литературный русский язык, которым мы пользуемся.

Полемика, разгоревшаяся вокруг карамзинской реформы в области литературного языка и стилистики, обычно именуется борьбой шишковистов и карамзинистов , то есть сторонников Н.М. Карамзина, защитников нового слога, и сторонников А.С. Шишкова, защитников старого слога. В 1803 году А.С. Шишков выпустил книгу «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка» . В этом же году карамзинист П.И. Макаров выступил на страницах журнала «Московский Меркурий» с рецензией «Критика на книгу под названием «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка». В журнале «Северный Вестник» было помещено «Письмо от неизвестного » на книгу Шишкова, приписываемое М.Т. Каченовскому или Д.И. Языкову , где высмеивались лингвистические позиции защитников старого слога. А.С. Шишков в 1804 году публикует «Прибавление к сочинению, называемому «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», или Собрание критик, изданных на сию книгу, с примечаниями на оные». В 1809 году выходит в свет перевод Шишкова двух статей Лагарпа с предисловием и примечаниями, в 1810 году в журнале «Цветник» – статья карамзиниста Д.В. Дашкова «Рассмотрение перевода двух статей из Лагарпа с примечанием переводчика». А.С. Шишков печатает в 1811 году «Рассуждение о красноречии священного писания с присовокуплением» и «Разговоры о словесности». В этом же году выходит книжка Д.В. Дашкова «О легчайшем способе возражать на критику» , где были подведены итоги почти десятилетней борьбы. На стороне А.С. Шишкова выступали журналы реакционно-правительственного лагеря «Корифей, или Ключ литературы» (1802–1807), «Друг просвещения» (1804–1806), религиозно-мистические журналы «Сионский Вестник» (1806), «Друг юношества» (1807–1815) и др. На стороне защитников нового слога были журналы либерального направления «Московский Меркурий» (1803) П.И. Макарова, «Северный Вестник» (1804– 1805) и «Лицей» (1806) И.И. Мартынова, альманах «Аглая» (1808–1810, 1812) П.И. Шаликова; передовые журналы начала XIX века, связанные с «Вольным обществом любите- лей словесности, наук и художеств»: «Журнал Российской словесности» (1805), «Цветник» (1809–1810) А.Е. Измайлова и А.П. Бенитцкого и др. Защитники старого слога обвиняли молодых писателей в порче языка, пренебрежении лексическим богатством языка славенороссийского, употреблении славенских слов в других «знаменованиях», создании новых слов, расшире- нии семантического объема слов, употреблении иноязычной лексики. Замечены были и синтаксические особенности реформы Н.М. Карамзина. Как писал Н.И. Греч, «последователи Шишкова предавали проклятию новый слог, грамматику и коротенькие фразы, и только в длинных периодах Ломоносова и тяжелых оборотах Елагина искали спасения русскому слову» В своих работах А.С. Шишков и его сторонники исходили из положения о неизменяемости литературного языка . Занимаясь анализом древнерусских, старославянских и современных текстов, Шишков не мог не заметить, что эти тексты отличаются друг от друга, но эти наблюдения приводят автора к положению: «чем древней язык, чем меньше он пострадал переменами, тем он сильнее и богаче». Следовательно, для Шишкова наиболее совершенным является язык древности, в истории русского литературного языка – славенороссийский язык, сохранивший в чистоте первоначальное значение почти всех коренных слов, в грамматическом отношении находящийся ближе других языков к праязыку. Все те изменения, которые произошли в языке в течение нескольких столетий, Шишков объявляет порчей языка, делом рук новомодных писателей. Конечно, ряд наблюдений А.С. Шишкова заслуживает внимания современных лингвистов, но, как справедливо писал Л.А. Булаховский, попытки некоторых отечественных филологов 30–50-х годов изобразить Шишкова крупной языковедческой фигурой представляют преувеличенно большую дань объективности. Все высказывания Шишкова сводятся к одному: к бесплодной попытке приостановить развитие русского литературного языка. Мысли Н.М. Карамзина о связи языка и мышления, о постоянном развитии языка, о связи языка с историей народа, о взаимовлиянии языка и литературы развивают его сторонники. Основная мысль карамзинистов – историческая изменяемость литературного языка самого по себе, независимо от желания или нежелания писателей, критиков, ученых.

В соответствии с направленностью общих лингвистических взглядов участники полемики решали конкретные вопросы русского литературного языка.

Если для сторонников Шишкова основное ядро литературного языка – лексика церковнославянская, то для карамзинистов – нейтральная русская лексика . Недаром карамзинисты писали: «Антагонисты новой школы без дондеже и бяху не могут жить, как рыба без воды». С точки зрения А.С. Шишкова, литературный язык во все времена должен подчиняться одним и тем же законам: «Пристойному употреблению в высоком, среднем и простом слоге, изображению мыслей своих по принятым издревле правилам и понятиям». Почти во всех работах А.С. Шишкова и его сторонников подчеркивается мысль, что эмоциональную приподнятость, торжественность, которыми должны отличаться литературные произведения.

По мнению Шишкова, было только два пути в развитии русского литературного языка: обратиться к языку старых церковных книг или создать новый книжный язык на французский манер, что пытались делать, с его точки зрения, писатели и поэты начала XIX века: «Издатель «Московского Меркурия» везде говорит «мы», означая этим словом шайку писателей, вооружившихся против славенского языка». Карамзинисты никогда и нигде не отрицали важную роль старославянского языка в формировании русского литературного языка, не отрицали авторитетность языковой и литературной деятельности различных писателей, терпимо относясь ко всем жанрам литературы. В полемике, обостренной до предела, противники часто не понимали друг друга. Так, издатели журнала «Друг просвещения» защищают славянизмы лоно, уста, хотя никто из карамзинистов «не вооружался» против их использования. Совершенно необоснованными были тревоги А.С. Шишкова, утверждавшего: «Запрети нам писать конь, возница, всадник, вертоград, молниеносный, быстропарящий , и словесность наша не лучше будет камчадальской». Против употребления первых трех слов никто из ка- рамзинистов не протестовал, но слова вертоград и быстропарящий действительно относились к числу лексем устарелых, непонятных читателю начала XIX века. Карамзинисты ратовали за литературный русский язык, «обогатившийся славянским (в прошлом) и отделившийся от него, как употребляют его Державины, Карамзины, Дмитриевы – без излишней примеси обветшалых славянских слов».

Многие исследователи отмечают несерьезность, ненаучность доводов участников полемики, указывая на формы борьбы тех и других: клевета и доносы шишковистов, эпиграммы, шутки карамзинистов. С этим трудно согласиться. В статьях защитников нового слога много серьезных лингвистических наблюдений и выводов, хотя карамзинисты не были языковедами по профессии. Кроме того, статьи карамзинистов не могли представлять собою образцы научного слога, так как сторонники сближения книжного языка с живой речью апеллировали к широкому кругу читателей, стремясь привлечь их на свою сторону в борьбе с защитниками старины. В этой ситуации эпиграммы были более острым оружием, более эффективно способствовали популяризации идей карамзинистов, чем статьи и рецензии. Больше всего нападок архаистов вызывало употребление иноязычных слов, которыми, по мнению Шишкова и его пуристически настроенных последователей, карамзинисты наводняли свои произведения, пренебрегая богатствами родного языка. А.С. Шишков приписывает защитникам нового слога «нелепую мысль, что должно коренной, древний, богатый язык свой бросить и основать новый на правилах чуждого, несвойственного нам и бедного языка французского»

В статьях и рецензиях последователей Карамзина отчетливо проводятся две идеи:

1) «Нельзя восставать против всякого иностранного слова... Некоторые чужестранные слова совершенно необходимы»,

2) «Только не должно пестрить языка без крайней осторожности»

В полемике о старом и новом слоге впервые было обращено внимание широких кругов читателей на целый ряд важных вопросов языкознания, намечен круг проблем, над разрешением которых работала творческая мысль русских лингвистов в течение двух столетий: вопрос о происхождении русского литературного языка, вопрос об основных исторических этапах в развитии русского литературного языка, вопрос о двух типах русского литературного языка: книжном и разговорном, о специфике различных стилей речи и многие другие. При обсуждении конкретных лингвистических вопросов, как и при обсуждении общих лингвистических проблем, карамзинисты обнаружили глубокое понимание законов развития русского литературного языка, выступили как более прогрессивная группа в борьбе с защитниками старого слога, архаистами, пуристами, на что указал еще В.Г. Белинский в рецензии на сборник «Сто русских литераторов»: «Шишков боролся с Карамзиным: борьба неравная! Карамзина с жадностью читало в России все, что только занималось чтением; Шишкова читали одни старики... На стороне Шишкова, из пишущих, не было почти никого; на стороне Карамзина было все молодое и пишущее». В.Г. Белинский отдает должное знаниям Шишкова в области церковнославянского языка, но отказывает ему в каких- либо заслугах в истории русского литературного языка, так как «все его усилия погибли втуне, не принесши плода». Н.Г. Чернышевский в рецензии на сочинения В.Л. Пушкина также упоминает о борьбе шишковистов и карамзинистов: «Споры эти вовсе не составляли такого сильного движения в тогдашней литературе, как думали в последнее время... Поэтому мы – которые смотрели бы на обе партии с одинаковой холодностью, если бы под словами не таилась мысль, слабая, робкая, неясная, но все-таки мысль, – сочувствуем одной стороне, находим полезным и справедливым, что другая сторона была побеждена в этой борьбе... Но, как бы то ни было, все-таки борьба карамзинской школы с шишковскою принадлежит к числу интереснейших движений в нашей литературе начала нынешнего века; все-таки справедливость была на стороне партии Карамзина».

Основные выводы

1. В конце XVIII – начале XIX века складываются синтаксические нормы русского литературного национального языка, хотя их кодификация относится к более позднему времени (первая половина XIX века).

2. Продолжается отбор всех жизнеспособных элементов словарного состава русского литературного языка, освоение заимствованных слов, калькирование, закрепление за славянизмами определенных стилистических функций, создаются новые русские слова.

3. В процессе формирования русского литературного национального языка важную роль сыграл Н.М. Карамзин, который стремился сблизить письменный литературный язык и живую разговорную речь образованных людей своего времени, дать образцы литературной разговорной речи в различных жанрах художественной литературы, освободить литературный язык от устарелых языковых единиц, пополнить словарный состав русского языка новыми словами, русскими и иноязычными. Недостаток карамзинской реформы заключался в узком понимании объема живой разговорной речи, элементы которой могут быть использованы в литературном языке.

4. В начале XIX века вокруг карамзинской реформы развернулась полемика защитников старого слога и сторонников нового слога. По всем лингвистическим вопросам (употребление славянизмов, заимствований, синтаксических моделей и т.п.) защитники реформы Карамзина высказали прогрессивные суждения. Основной недостаток полемики – невнимание к самой актуальной проблеме литературного языка XIX века: сближению его с народной речью. Демократизация русского литературного языка связана с творчеством писателей более позднего времени (20–30-е годы XIX века): декабристами, И.А. Крыловым, А.С. Грибоедовым, А.С. Пушкиным.

К середине XIX века относится оформление современного литературного языка на широкой народной основе . Родоначальником современного литературного языка является Пушкин . В деле преобразования русского литературного языка у Пушкина было много предшественников, и один из таких предшественников Карамзин.

Все исследователи отмечают сложность литературных процессов первой четверти XIX века: классицизм долго не сдает позиции, ему противостоит сентиментализм, уступающий в 20-е годы дорогу романтизму; за сохранение в литературе высокого слога ратуют и участники «Беседы любителей российского слова», и декабристы, хотя политическая основа их выступлений совсем разная; в среде декабристов находятся и романтики, и классики; существует два романтических течения: психологический романтизм и гражданский романтизм , очень сложно взаимодействующие друг с другом. Карамзинские преобразования литературного языка и языка художественной литературы нашли продолжателей в лице В.А. Жуковского, К.Н. Батюшкова, П.А. Вяземского, с которых начинается новый период рус- ской литературы.

Возникают литературные общества, где решаются вопросы развития русской литературы, литературного языка и языка художественной литературы: «Дружеское литературное общество» (1801), предвосхищающее «Арзамас»; «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств» (1811), на заседании которого читают свои работы лингвисты (проф. Болдырев, А.X. Востоков, М.Т. Каченовский, И.И. Давыдов); консервативная «Беседа любителей российского слова» (1811), куда входили, однако, Г.Р. Державин и И.А. Крылов; ее противник – «Арзамас», где читали свои произведения В.Л. Пушкин, В.А. Жуковский, П.А. Вяземский, молодой А.С. Пушкин; общество «Зеленая лампа». Важную общественную роль продолжают играть журналы «Вестник Европы» 1802–1830 годов, «Сын отечества», «Соревнователь просвещения и благотворения» 1818–1825 годов, появляются декабристские альманахи: «Полярная звезда» 1823–1825 годов А.А. Бестужева и К.Ф. Рылеева, «Мнемозина» (1824) В.К. Кюхельбекера и А.И. Одоевского. Писатели, общественные деятели, филологи, «любители отечественного слова», как и в начале века, спорят о путях развития русского литературного языка и русской литературы. «К концу 1810-х годов романтизм прочно завоевывает основные позиции в русской поэзии, создает свою систему жанров, закладывает основы самостоятельной эстетики, добивается первых ощутимых успехов в критике. 1820-е годы составляют новый этап в развитии поэзии, связанной с деятельностью Пушкина, поэтов его круга и поэтов-декабристов»

На вопрос Суть причины спора карамзинистов с шишковистами? суть причины спора карамзинистов с шишковистами? заданный автором Drakon лучший ответ это Сущность полемики между шишковистами и карамзинистами.
Классицизм, влиятельное литературное направление, державшее в своей власти художественное творчество более чем в течение столетия, не окончательно сошел со сцены в первой четверти XIX в. Делаются попытки приспособить его к новым историческим условиям, отыскать в нем целесообразное в социально-этическом и художественном отношениях. В рассматриваемое время шел процесс дифференциации внутри этого литературного направления, который вел к распаду системы.
В конце 80-х годов XVIII в. Державин организовал литературный салон, посетителями которого были А. С. Шишков, Д. И. Хвостов, А. А. Шаховской, П. А. Ширинский-Шихматов. Все они были активными сторонниками классицизма и создали литературное общество „Беседа любителей русского слова" (1811 -1816), в которое входили также И. А. Крылов и Н. И. Гнедич. А. С. Шишков, оказавшийся теоретиком общества, отчего его сторонники получили наименование „шишковистов",- публицист, настроенный реакционно, противник даже слова „революция" („Слава тебе, русский язык, что не имеешь ты равнозначащего сему слова! Да не будет оно никогда в тебе известно... "). „Рассуждение о любви к отечеству" - пример реакционной интерпретации патриотизма. Защищая русское самодержавие и церковь, Шишков выступал против „чужеземной культуры". Такая позиция привела его и шишковистов к неприятию языковой реформы Карамзина и европейских симпатий этого писателя и его группы. Разгорелся спор шишковистов с карамзинистами. Хотя социальные позиции их отнюдь не были противоположными (и те и другие были монархистами) , „европеизированному" языку карамзинистов Шишков противопоставил национальную языковую архаику. В „Рассуждении о старом и новом слоге российского языка", по существу, он воскрешал устаревшее для XIX в. учение Ломоносова о трех штилях, особенно превознося высокий штиль. В „Беседе" читались оды, „пиимы", трагедии, одобрялись произведения столпов русского классицизма. Однако влечение к национальной самобытности, свойственное членам „Беседы", было общественно ценной тенденцией, особенно когда она обращала писателей к реальным сторонам русской жизни, что весьма успешно осуществлял Державин в стихотворениях типа „Евгению. Жизнь Званская", „Приглашение к обеду". Выдающихся успехов достиг в этом отношении И. А. Крылов. Классицизм эволюционировал в сторону реализма, эта тенденция всегда была заметна в низких и средних жанрах - комедиях, сатирах, баснях, эпиграммах.
А. А. Шаховской - известный комедиограф начала века. „Там вывел колкий Шаховской своих комедий шумный рой", - дал Пушкин меткую социально-литературную зарисовку. Наиболее нашумевшей оказалась комедия „Урок кокеткам, или Липецкие воды" 1815), обострившая борьбу шишковистов против карамзинистов.
Колкости Шаховского были направлены на высший свет, в котором замечено было ложное просвещение - мода на иностранщину, с чем драматург связал показной и наигранный или глупый от отсутствия подлинной культуры сентиментализм. В образе чувствительного и влюбленного поэта Фиалкина („пресладкого творенья"), автора баллад о мертвецах, современники увидели пародию на В. А. Жуковского. Друзья поэта были возмущены. Тем более что в другой комедии, более ранней, „Новый Стерн", Шаховской нападал на Карамзина и известного в то время карамзиниста В. В. Измайлова. В комедии имели место колкости, попавшие одновременно в арзамасцев С. С. Уварова и В. Л. Пушкина.

Н. М. Карамзин и его антагонист А. С. Шишков. «Беседа любителей русского слова» и «Арзамасское общество безвестных людей» («Арзамас»). При чтении Ломоносова, Крылова, Державина и Карамзина тотчас становится ясно, что они принадлежат к разным литературным школам. Язык Ломоносова в основном торжественный, с обилием церковнославянизмов, архаизмов. Крылов опирается на высокую лексику, на просторечные и разговорные формы. Державин использует библеизмы и торжественные слова, смешивая их со словами среднего стиля. Карамзин употребляет ли-тературно-разговорные слова, принятые в образованном кругу. Он культивирует средний стиль, избегая как высокой, торжественной, так и просторечной, простонародной лексики.

Многие слова и выражения, которые ввел Карамзин в языковой обиход, были взяты из французского языка и переведены на русский с присоединением русских суффиксов, например трогательный (в значении «тронуть душу нежными, добрыми чувствами»), промышленность, переворот (в значении «революция») и др. Например, в «Бедной Лизе» Карамзина сразу чувствуется что-то нерусское в таком предложении: «Красота Лизы при первой встрече сделала впечатление в его судьбе...» «Сделала впечатление» - это прямой перевод с французского, или галлицизм. Сейчас мы так не скажем, а выразимся по-дру-гому, но во времена Карамзина литературный язык не был еще достаточно хорошо обработан и развит, чтобы на нем легко и свободно можно было передать те или иные тонкие чувства и переживания. Карамзин был недоволен этим. В статье «Отчего в России мало авторских талантов?» писатель пришел к выводу: русским авторам необходимо трудиться над выработкой единого литературного языка, чтобы свободно передавать самые сложные движения души. В то время, как мы знаем, единого, общего литературного языка не было, а существовали разные стили: высокий, средний и низкий. Они соответствовали высоким, средним и низким жанрам. Карамзин поставил перед собой задачу объединения всех стилей и понял ее как задачу национального масштаба и значения, исключительно патриотическую, двигающую вперед русскую словесную культуру.

Реформа литературного языка Карамзину нужна была для того, чтобы сеять и укреплять европейское просвещение в России, чтобы литературный язык стал проводником европейских идей. Карамзин не помышлял о простом, механическом перенесении законов французского языка на законы русского. Он имел в виду опору на самые общие стилистические установки, но никак не изменение коренных основ языка, что, кстати, и невозможно.

Против Карамзина, особенно против его желания образовать общий литературный язык на сближении с французским, выступил адмирал А. С. Шишков. Он опубликовал в 1803 году сочинение «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка». Позднее Шишков основал в 1807 году совместно с Державиным, А. С. Хвостовым, С. А. Ширинским-Шихматовым и другими литераторами общество «Беседа любителей русского слова» 1 . Так в русском обществе развернулись споры о литературном языке и его судьбах, сыгравшие огромную роль в русской культуре и имевшие для развития литературы первостепенное значение.

Шишков был особенно недоволен тем, что русский литературный язык надо создавать по образцу французского. Он недоумевал, каким образом законы одного национального языка можно приложить к законам другого, если они возникли и развились в совершенно иных исторических условиях, а строй одного весьма отличен от строя другого. «Вместо изображения мыслей своих по принятым издревле правилам и понятиям, многие веки возраставшим и укоренившимся в умах наших, изображаем их по правилам и понятиям чуждого народа...»

Свое национально-патриотическое чувство Шишков посчитал оскорбленным и униженным: вместо того чтобы усовершенствовать родной язык в соответствии с его законами, Карамзин и литераторы его круга хотят лишить его самобытности, оторвать от почвы и в конце концов погубить. Шишков задавал себе тот же вопрос, что и Карамзин: «Кто виноват в том, что мы во множестве сочиненных и переведенных нами книг имеем весьма немногое число хороших и подражания достойных?» И в противоположность Карамзину отвечал: «Привязанность наша к французскому языку и отвращение от книг церковных». В доказательство этого Шишков ополчался на тех писателей, которые безобразят язык свой введением в него иностранных слов, таковых, например, как моральный, эстетический, эпоха, сцена, гармония, акция, энтузиазм, катастрофа и т. п., а «из русских слов стараются сделать не русские, как, например: вместо будущее время говорят будущность».

И Карамзин, и Шишков были патриотами, но патриотизм понимали по-разному. Оба устремлялись в будущее, и обоими овладела национально-историческая и, по существу, романтическая идея. Для Карамзина достоинство русской литературы состояло в ее сближении, сопряжении с другими европейскими литературами. Для Шишкова достоинство русской литературы заключалось в отгороженности от европейских традиций.

Решение проблемы единого литературного языка приняло в России полемически-пародийный характер и связано с образованием и деятельностью двух литературных объединений - «Беседой любителей русского слова» (1811 - 1816) и «Арзамасским обществом безвестных людей» (1815-1818).

С целью воспитания будущих молодых писателей в своем духе А. С. Шишков задумал создать литературное общество, в котором умудренные жизненным и литературным опытом маститые старцы давали бы советы подающим надежды начинающим авторам. Так родилась «Беседа любителей русского слова». Ее ядро составили Г. Р. Державин (торжественность и значительность заседаний была подчеркнута тем, что они происходили в его доме), А. С. Шишков, М. Н. Муравьев, И. А. Крылов, П. И. Голенищев-Кутузов, С. А. Ширинский-Шихматов.

Официальное учреждение «Беседы» состоялось 21 февраля 1811 года, а торжественное открытие - 15 марта 1811 года. Ее действительные члены и члены-сотрудники распределялись по четырем «должностным разрядам», во главе которых стояли председатели (А. С. Шишков, Г. Р. Державин, А. С. Хвостов, И. С. Захаров). Кроме них, в заседаниях «Беседы» участвовали Н. И. Гнедич, П. А. Катенин, А. С. Грибоедов, В. К. Кюхельбекер и другие известные литераторы. «Беседчики», или «шишкови-сты», издавали свой журнал «Чтения в «Беседе любителей русского слова» (1811 - 1816).

Еще до открытия «Беседы» к Шишкову присоединились некоторые литераторы, не разделявшие принципов сентиментализма и возникавшего на основе переводов и переложений с европейских языков романтизма (например, баллад Жуковского). Наиболее последовательным и талантливым среди них был поэт и драматург князь А. А. Шаховской. В 1805 году он выступил с пьесой «Новый Стерн», направленной против карамзинистов. Затем он опубликовал в своем журнале «Драматический вестник» несколько сатир (1808), в которых упрекал современных лириков в мелкости тем, в излишней слезливости, в нагнетании искусственной чувствительности. В своей критике Шаховской был прав. Он прав был и тогда, когда решительно ополчился против «коцебятины» (от имени посредственного немецкого драматурга Августа Коцебу, которым по какому-то необъяснимому недоразумению восхищался Карамзин, превознося его психологизм) - сентиментально-мелодраматических пьес, наводнивших русскую сцену. Вскоре, в 1809 опубликовал новое сочинение и Шишков («Перевод двух статей из Лагарна с примечаниями переводчика»), где развивал идеи знаменитого трактата.

Чаша терпения сторонников Карамзина переполнилась, и они решили отвечать. Сам Карамзин участия в полемике не принимал. Казалось бы, общая забота о создании единого национального литературного языка и общая устремленность к романтизму должны были привести к объединению усилий всех просвещенных слоев. Однако случилось иначе: общество раскололось, и произошло глубокое размежевание.

С критикой Шишкова выступил в 1810 году на страницах журнала «Цветник» Д. В. Дашков, подвергший сомнению утверждение Шишкова о тождестве церковно-славянского и русского языков. Он доказывал, что церковнославянизмы лишь одно из стилистических «вспомогательных» средств. Согласно Дашкову, Шишков - дилетант-филолог и его теория надуманна. В том же номере появилось послание В. Л. Пушкина «К В. А. Жуковскому», в котором, почувствовав себя задетым Шишковым, он отверг упреки в антипатриотизме:

Отечество люблю, язык я русский знаю,
Но Тредьяковского с Расином не равняю.

Еще дальше В. Л. Пушкин пошел в «Опасном соседе» (1811), которым восхищались карамзинисты. Описывая проституток, восторгавшихся «Новым Стерном» Шаховского, автор поэмы адресовал драматургу слова: «Прямой талант везде защитников найдет». Фраза эта стала крылатой.

Оскорбленный Шаховской написал комедию «Расхищенные шубы», в которой высмеял небольшой талант В. Л. Пушкина и его незначительный вклад в русскую словесность. 23 сентября 1815 года состоялась премьера комедии Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды». В пьесе был выведен слезливосентиментальный балладник Фиалкин, стихи которого пародировали балладу Жуковского «Ахилл» (в комедии содержались намеки и на балладу «Светлана»).

Так завязалась веселая и принципиальная полемика между карамзинистами и шишковистами.

Содержание и стиль полемики сложились после того, как в 1815 году Д. Н. Блудов написал сатиру в прозе «Видение в какой-то ограде». Сюжет сатиры Блудова заключался в следующем: «Общество друзей литературы, забытых Фортуною» и живущих в Арзамасе, вдали от обеих столиц (издевательский намек на известных литераторов из «Беседы», которые на самом деле все канули в Лету, т. е. умерли как писатели), встречаются в трактире и проводят вечера в дружеских спорах. Однажды они случайно наблюдают откровения незнакомца (по внешним чертам в нем легко узнать А. А. Шаховского). Используя старинный слог и форму библейского иносказания, незнакомец рассказывает о пророческом видении. Ему привиделось, что некий старец (в нем угадывался А. С. Шишков) возлагает на него миссию написать пасквиль на соперников, которые даровитее старца. Тем самым старец будто бы восстанавливает свою низко павшую репутацию, утоляет грызущую его зависть и забывает о собственной творческой неполноценности.

Сатира Блудова во многом наметила и жанр, и иронические приемы арзамасских сочинений. Она дала жизнь кружку (прежний Арзамас 2 решено возродить как «Новый Арзамас»), возникшему в 1815 году и названному «Арзамасское общество безвестных людей» или кратко «Арзамас». В него вошли В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, Д. В. Дашков, А. И. и Н. И. Тургеневы, М. Ф. Орлов, К. Н. Батюшков, А. Ф. Воейков, В. Л. Пушкин, Д. Н. Блудов, С. С. Уваров. Арзамасцем числился и А. С. Пушкин, который открыто присоединился к обществу после окончания Лицея.

«Арзамас» возник как общество, ориентированное прежде всего на полемику с «Беседой» и Российской академией, и пародировал в своей структуре их организационные формы. В противовес официозной столичной «Беседе», где заседали крупные и опытные чиновники, арзамасцы нарочито подчеркивали провинциализм «общества безвестных людей». Особым постановлением разрешено было «признавать Арзамасом всякое место» - «чертог, хижину, колесницу, салазки».

Арзамасские пародисты остроумно обыгрывали известную традицию Французской академии, когда вновь избранный член произносил похвальную речь в честь умершего предшественника. Вступающий в «Арзамас» выбирал из «Беседы» «живого покойника», и в его честь звучала «похвальная речь», пропитанная иронией. Язык арзамасских речей, изобиловавший литературными цитатами и реминисценциями, был рассчитан на европейски образованного собеседника, способного улавливать подтекст и чувствовать иронию. Это был язык посвященных.

В арзамасских протоколах доминирует игриво-пародийное начало. Королем буффонады единодушно был признан Жуковский, бессменный секретарь общества. И так как, по его утверждению, «оно родилось от нападок на Баллады», участникам присваивались прозвища, взятые из баллад Жуковского. Сам «балладник» носил арзамасское имя «Светлана». Вяземский - «Асмодей», Батюшков - «Ахилл» (намекая на его тщедушную фигуру, друзья шутили: «Ах, хил»), Блудов - «Кассандра», Уваров - «Старушка», Орлов - «Рейн», Воейков - «Иви-ков журавль», юный Пушкин - «Сверчок», а его дядя, Василий Львович, бывало, что и четыре - «Вот», «Вот я вас», «Вот я вас опять!», «Вотрушка».

Своеобразной эмблемой общества стал величественный арзамасский гусь 3 , прославленный в веках российскими гастрономами, а наименование «гусь» - почетным для каждого члена. Однако у современников невольно возникали и другие ассоциации. В книге «Эмблемы и символы», изданной впервые по указу Петра I в 1705 году и многократно переиздававшейся, была эмблема под № 86 («гусь, пасущийся травою») с таким символическим толкованием: «Умру либо получу желаемое», что вполне гармонировало с чувствами арзамасцев, провозгласивших «непримиримую ненависть к «Беседе».

Итак, арзамасцы принялись шутливо отражать нападки «Беседы» и сами азартно и бесстрашно атаковали своих противников. Содержание споров было серьезным, но форма, в которую облекли их арзамасцы,- пародийно-игровой.

Для арзамасцев «Беседа» - общество прошлого, там заседают, кроме Крылова и еще нескольких писателей, косные старцы во главе с Дедом Седым, т. е. Шишковым. Почти все они бездарны, литературных талантов у них нет, а потому их амбиции смешны и претензии на руководство литературой беспочвенны. Как писатели, они мертвецы. Таковы же их сочинения, место которым в реке забвения Лете, текущей в подземном царстве мертвых. Пишут «беседчики» на мертвом языке, употребляя давно исчезнувшие из речевого обихода слова (арзамасцы издевались над выражением «семо и овамо»).

Шишков и его братия, но мнению арзамасцев, достойны не столько беспощадного негодования, сколько беззлобного вышучивания, так как их произведения пусты, бессодержательны и сами лучше всякой критики обнажают собственную несостоятельность. Несмотря на серьезный замысел, не предусматривающий иронии, они невольно высмеивают себя в едких автопародиях.

Основным способом веселого издевательства становится «арзамасская галиматья» - устаревший высокий стиль, беспредельно поэтизирующий безумное содержание и языковое сумасшествие сочинений «беседчиков». Такими предстали арзамас-цам взгляды Шишкова.

Тяжеловесной величавой темноте сочинений и речей сторонников Шишкова арзамасцы противопоставили легкий, изящный и даже несколько щегольской стиль Карамзина. Уходящую со света «Беседу» сменяет «Новый Арзамас». Арзамасцы создают свой космический мир, они творят невиданную еще арзамасскую мифологию.

Вся история «Арзамаса» распадается на два периода - ветхий и новый. Нетрудно увидеть здесь прямые аналогии с Ветхим (Библия) и Новым (Евангелие) Заветами, с идеей православной церкви. «Ветхий Арзамас» - это «Дружеское литературное общество», в котором уже возникли идеи, блестяще развитые «Новым Арзамасом», на который перешла благодать прежнего «Арзамаса». Действительно, многие члены «Дружеского литературного общества» стали в 1815 году участниками «Арзамаса». Принимая эстафету, «Новый Арзамас» крестился, т. е. очистился от старых пороков, от скверны и преобразился. Крещенскими водами стали для «Нового Арзамаса» «Липецкие воды» (намек на комедию Шаховского). В этих очистительных водах исчезли последние остатки грязи «беседчиков», они умерли, а вместо них родился обновленный и прекрасный «Арзамас». С крещением связано и принятие новых имен. Отныне арзамасцы обрели новую религию, узнали и уверовали в своего неземного бога - бога Вкуса.

В полном согласии с идеями Карамзина художественный вкус толкуется как личная способность. Он не может быть постигнут умом. Вкусу нельзя научить: он не достается трудом. Человек получает вкус как небесный дар, как спустившуюся с неба и посетившую его благодать. Вкус таинственно связан с добром и подлежит ведению не знания, а веры. Отсюда ясно, что, создавая многомысленность представлений, арзамасцы сопрягают церковные и эстетические идеи. Церковная идея переносится в бытовой план, а эстетическая идея «сакрализуется» (освящается религией, становится священной). Иначе говоря, арзамасцы сочетают травестию (ироническое использование «высокого» жанра и «высокого» стиля для передачи заведомо «низкого» содержания) и бурлеск (намеренно грубое и дерзкое стилистически «низкое» изложение «высокой» темы).

В игровом космическом мире арзамасцев Вкус - бог, отрицающий правила, нормы; бог, требующий ясности мысли, психологической уместности и точности слова и выражения, их легкости, изящества и благозвучия. Бог Вкуса действует тайно, вселяясь как дух в каждого арзамасца. Одновременно его тайное присутствие обретает плоть - арзамасского Гуся. Чтобы арзамасцы могли спастись от демонических сил «беседчиков», бог Вкуса предлагает им отведать свою плоть. Вкусив божественной плоти, они таинственным образом избегают чар «Беседы» и спасаются. Гусиная плоть вкусна и чудодейственна. Она не только оберегает и защищает арзамасцев от всех напастей, но и заключает в себе божественный творческий дар: сочинения арзамасцев оказываются наполненными истинным вкусом и выступают как «богоугодные», т. е. одобренные богом Вкуса. Культ бога Вкуса поддержан церковью.

«Арзамас» - средоточие эстетической веры - представляет собой храм, церковь бога Вкуса, подобную православной церкви - хранительницы религии. У литературного православия, как у всякой истинной религии, есть противник в виде литературных сил тьмы и зла. Они сосредоточились в «Беседе».

Как известно, главными врагами православия были язычество, ислам, иудаизм. Поскольку «беседчики» сами отринули бога Вкуса, они разоблачаются как «раскольники», «язычники», «магометане», «иудеи», а нечистый храм - их «Беседа» именуется то «капищем» (язычество), то «синагогой» (иудаизм). Нередко «Беседа» объявляется местом колдовства, совершения ритуальных зловещих молений. Тогда она предстает ложной церковью, «антицерковью», а «беседчики» - «колдунами», «чародеями», «чернокнижниками». Наконец, «беседчики» оказываются в свите Сатаны, Дьявола, и тогда они превращаются в чертей, ведьм, а сама «Беседа» становится местом их сборища - адом. Тем самым арзамасцы имеют свой поэтический храм «Арзамас», своего бога - Вкуса и свой «пиитический ад» - «Беседу».

В 1816 году «Беседа» прекратила свое существование. «Арзамас» продержался до 1818 года и тоже исчез с литературной арены. Попытки возродить «Беседу», предпринятые А. С. Хвостовым, равно как и попытки придать арзамасским заседаниям серьезную форму, не имели успеха. Однако арзамасское братство и арзамасское красноречие не прошли бесследно. В преобразованном виде они вошли в литературный быт и в литературу.

Оба взгляда на единый литературный язык имели достоинства и недостатки: Карамзин, верно подчеркнув значение среднего стиля, разговорного языка образованного общества, и сосредоточившись на нем, первоначально не учел стилистической роли высокого и низкого стилей (впоследствии, работая над «Историей государства Российского», он отдал должное высокому стилю, что было поставлено ему в заслугу Шишковым). Шишков, верно обратив внимание на высокий и низкий стили, отверг средний стиль, разговорный язык. Единый русский литературный язык не мог быть создан, если бы писатели пошли по пути только Карамзина или только Шишкова. Все три стиля должны были участвовать в его сотворении. Так и случилось.

На основе разговорного литературного языка и среднего стиля, обогащенного высоким и низким стилями, усилиями всех писателей начала XIX века образовался единый литературный язык. Это не стало началом объединения нации, как надеялись Карамзин и Шишков. Напротив, пропасть между дворянским и недворянскими сословиями все более углублялась. Она стала предметом размышлений всех русских писателей от А. Пушкина до Л. Толстого. Однако созидательное начало в самом факте создания единого литературного языка сказалось в полной мере в литературе. Именно благодаря этому обстоятельству русская литература в чрезвычайно короткие сроки стала на один уровень с ведущими европейскими литературами мира. У истоков ее триумфального шествия стоит веселая полемика арзамасцев с шишковистами, наполненная вполне серьезным и значительным содержанием.

В сотворении единого литературного языка главная заслуга, не умаляя вклада других писателей, бесспорно, принадлежит Пушкину.

Пушкин-лицеист исповедовал идеологию «Арзамаса». Он весь отдался литературной схватке с «Беседой губителей русского слова». От «Арзамаса» он навсегда унаследовал дух литературного озорства, стихию «легкого и веселого», нацеленность на полемику. Настроение Пушкина получило отражение в эпиграмме «Угрюмых тройка есть певцов...» (1815). Однако уже в 1820-е годы Пушкин неудовлетворен литературным «сектантством» (Ю. Н. Тынянов), односторонностью и Карамзина и Шишкова. В 1823 году он пишет Вяземскому: «Я желал бы оставить русскому языку некоторую библейскую похабность. Я не люблю видеть в первобытном нашем языке следы европейского жеманства и французской утонченности. Грубость и простота более ему пристали. Проповедую из внутреннего убеждения, но по привычке пишу иначе». Эти слова означают, что основой поэтического языка Пушкина по-прежнему остается средний слог, но поэт уже отчетливо осознает его ограниченность. Он признает относительную правоту Шишкова («Притязания Шишкова во многом смешны; но и во многом он был прав»), хочет «выучиться» у Катенина, сторонника высокого и просторечного стилей. Такие произведения, как «Борис Годунов», свидетельствуют об учете Пушкиным некогда враждовавших точек зрения.

Полемика о русском литературном языке способствовала тому, что литература отказалась от жанрового мышления, обратилась к мышлению и игре стилями, чем особенно виртуозно воспользовался Пушкин в «Евгении Онегине», Лермонтов в поэмах, Гоголь в ранних повестях. Она открыла простор как для развития романтического направления в его психологическом и гражданском (социальном) течениях, так и для формирования реалистических основ русской литературы в творчестве Крылова, Грибоедова, Пушкина, Лермонтова и Гоголя.

Вопросы и задания

На каком историческом фоне развертывается литературное движение конца XVIII - начала XIX века? Назовите основные исторические события, произошедшие в Европе и в России.
Каково происхождение слова «романтизм»?
Какова историческая почва, на которой возник романтизм в Европе, Америке?
В чем романтики были не согласны с классицистами? Какая разница между ранним и поздним романтизмом?
Расскажите о романтизме как о литературном направлении в разных странах.
Что представляет собой романтизм как художественный метод? Каковы его основные принципы?
На какой почве возник романтизм в России и в чем состоят его национально-исторические особенности?
Какие литературные общества появились в начале XIX века? Кто в них входил?
По каким причинам развернулась в начале XIX века полемика о литературном языке? Каковы были позиции Н. М. Карамзина и А. С. Шишкова?
Когда и почему образовались два общества - «Беседа любителей русского слова» и «Арзамас»? Кто входил в состав этих объединений? Какие задачи ставили перед собой участники обоих собраний? Каков был их ритуал? Какие прозвища получили участники общества «Арзамас»? Какова пародийно-иерархическая структура «Арзамаса»? Каково содержание и формы полемики, которую вели арзамасцы и шишковисты? Какова эстетическая функция смеха (сатира, буффонада, бурлеск, травестия) у арзамасцев?

1 Официально утверждено в 1811 году.

2 Под «прежним», или «старым», «Арзамасом» участники понимали тот, о котором рассказано в сатире Блудова, и «Дружеское литературное общество», многие участники которого стали членами «Нового Арзамаса».

3 Арзамас славился своими огромными и вкусными гусями.