Якобсон лингвистика и поэтика краткое содержание. Биография. Институт филологии и межкультурной коммуникации

Русский лингвист, идеи которого оказали влияние на другие науки: литературоведение, антропологию, неврологию, историю русской культуры. Родился 11 октября 1896 в Москве. Будучи студентом Московского университета, основал Московский лингвистический кружок. В 1920 был одним из организаторов Пражского лингвистического кружка. Вынужденный эмигрировать в 1939, читал лекции в Копенгагене, Осло и Упсале; в 1941 переехал в США. В 1949 – 1967 преподавал в Гарвардском университете. До конца жизни работал в Массачусетском технологическом институте.

Первой значительной работой Якобсона было исследование особенностей языка поэта-футуриста Велимира Хлебникова (1919). Противопоставляя поэтический язык языку естественному, Якобсон провозгласил, что «поэзия есть язык в эстетической функции» и поэтому «безразлична в отношении описываемого ею объекта». Этот тезис лег в основу эстетики раннего русского формализма, перевернувшего традиционное соотношение формы и содержания в литературном произведении. В более поздней статье (1928), написанной в соавторстве с Ю.Н.Тыняновым, говорится, что, хотя литературоведение оперирует собственными внутренними законами, эти законы должны быть соотнесены с другими областями культуры – политикой, экономикой, религией и философией.

В исследовании, посвященном сопоставлению русской и чешской систем стихосложения (1923), Якобсон сосредоточивает внимание на звуковых сегментах слов, именуемых фонемами, которые не имеют собственного значения, но их последовательности являются важнейшим средством выражения значений в языке. Интерес к звуковой стороне языка привел Якобсона к созданию (при участии Н.С.Трубецкого) новой отрасли лингвистики – фонологии, предметом которой являются дифференциальные признаки звуков, из которых состоят фонемы. Якобсон установил 12 бинарных акустических признаков, составляющих фонологические оппозиции, которые, по его утверждению, являются языковыми универсалиями, лежащими в основе любого языка. Метод структурного анализа в терминах бинарных оппозиций оказал большое влияние на антрополога Клода Леви-Строса; применение его Леви-Стросом при анализе мифа положило начало французскому структурализму.

Основы еще одного нового направления в науке – нейролингвистики – заложены в работе Якобсона об афазии (1941), в которой он связывает нарушения речи с данными неврологии о структуре мозга. Это исследование обеспечило физиологическое обоснование его учению о метафоре (оси комбинации) и метонимии (оси селекции) как о двух основных противопоставленных друг другу способах упорядочения языковых единиц, определяющих также различие между поэзией и прозой. Это противопоставление вскоре стало неотъемлемой частью терминологического аппарата современного литературоведения.

В сфере интересов Якобсона находилось также литературоведение. Ему принадлежит монументальное исследование славянской эпической поэзии. Работы о русской и чешской литературе показывают под новым углом зрения творчество Пушкина, Пастернака, Маяковского и других писателей, а также такие литературные направления, как футуризм и символизм. Многие работы Якобсона последних лет посвящены «грамматике поэзии», т.е. функционированию грамматических категорий в поэтических произведениях. Якобсон был одним из основоположников теории коммуникации. Умер Якобсон в Бостоне 18 июля 1982.

Роман Осипович Якобсон

ЯКОБСОН Роман (1896-1982) - русский лингвист, семиотик, литературовед, способствовавший установлению продуктивного диалога между европейской и американской культурными традициями, французским, чешским и русским структурализмом, между лингвистикой и антропологией, между лингвистикой и психоанализом. Профессиональная карьера Я. начиналась с Московского лингвистического кружка, позже он вместе с петроградскими друзьями основывает ОПОЯЗ (Общество по изучению поэтического языка).

Оказавшись в эмиграции в Чехии, Я. принимает участие в деятельности Пражского лингвистического кружка. Вынужденный бежать из оккупированной нацистами Чехии, Я. проводит следующий период в Дании и Норвегии, где в дискуссиях осмысливает отличия пражского структурализма от датской глоссематики. В годы войны Я. оказывается в Америке, где занимает должность профессора славянских языков и литературы Гарвардского университета. Полное собрание сочинений Я. в пяти томах было выпущено в Гааге (1962-1979). Я. глубоко занимала проблема неразрывной связи лингвистики и поэтики. Он одним из первых популяризировал идеи Пирса и применил его трихотомическую классификацию знаков, внес значительный вклад в теорию коммуникации. Основной объект исследований Я. - это не соссюрианский статичный и абстрактный "язык" как система правил, установленных социумом, а "речевая деятельность", "язык-в-действии" ("речевое событие", если пользоваться выражением Бахтина, или "акты речевого общения").

Со временем Я. постепенно перешел от изучения сугубо формальных аспектов языка к изучению семантики произведения как такового. Для Я. значение произведения определяется не только структурой знака-проводника, значение (как это показал в свое время Леви-Строс, с которым Я. связывали дружеские отношения и совместные научные интересы) - это еще и результат осмысления, интериоризации, включения в текст формально упорядоченной структуры универсума. В своих работах о поэтике Я. обращается к исследованию поэзии русского авангарда. "Самовитое слово" авангардистов, аннулируя изображаемый или обозначаемый им предмет, ставило вопрос о природе и значимости элементов, несущих семантическую функцию в пространственных фигурах и в языке. Именно новое отношение к слову сделало возможным выявить и проанализировать литературность как таковую (то, что делает произведение литературным произведением). Я. считал, что присущий ему взрослый интерес к акустическим, ономатопеическим опытам авангардистов явился следствием его детского интереса к заклинаниям, колдовским речам, "заумным" заговорам (при этом его интересовали и звуковая сторона народных речений, и их смысл, а порой и "бессмыслица", также имеющие собственные законы построения). Таким образом, путь к изучению русского авангарда был проторен Я. через исследование поэтики русского фольклора (Я. и сам писал "заумные" стихи под псевдонимом "Алягров").

Как считают некоторые современные теоретики (например, Кристева), нельзя отрицать определенные заслуги Я. в структурной лингвистике в целом, в фонологии, в эпистемологии и истории лингвистического дискурса, но "его теория поэтического языка все равно остается на первом месте". Я., отстаивая свой взгляд на авангардистскую поэзию, резко выступал против тех, кто слишком упрощенно трактовал формалистский подход к искусству, - против тех, кто считал, что формализм не может уловить связи искусства с действительной жизнью, что он призывает к подходу "искусство ради искусства", идя по следам кантианской эстетики. Я. отмечал, что "ни Тынянов, ни Мукаржовский, ни Шкловский, ни я, ни один из нас никогда не провозглашал самодостаточности искусства. Если мы и пытались что-то показать, так это то, что искусство - составная часть социальной структуры, компонент, который взаимодействует со всеми остальными и сам изменяем, поскольку и сфера искусства и его взаимоотношения с другими элементами социальной структуры находятся в постоянном движении. Мы выступаем не за сепаратизм искусства, но за автономность эстетической функции".

К заслугам Я. следует отнести и то, что благодаря его исследованиям по авангарду (не только поэзии, но и футуризма, дадаизма и эспрессионизма) стало очевидно, что объектом семиотики является не только вербальный язык, но и искусство, которое долго ускользало от семиотического анализа. Все искусства, будь они по сути темпоральны, подобно музыке и поэзии, основаны, по Я., на пространственных отношениях, подобно живописи и скульптуре; или синкретичны, пространственно-темпоральны, подобно театру или цирковым представлениям и кинопоказам, - все они связаны со знаком. Разговор о "грамматике" искусства состоит не только в использовании бессмысленной метафоры: суть в том, что все виды искусства имеют в виду организацию полярных сигнификативных категорий, которые в свою очередь основываются на оппозиции маркированных и немаркированных элементов. Все виды искусства, объединяясь, образуют сеть художественных конвенций. Оригинальность произведения ограничивается художественным кодом, который доминирует в данную эпоху и в данном обществе. И даже неподчинение художника затребованным правилам не менее, чем его верная приверженность им, воспринимается современниками в русле установленного кода, который художник-новатор пытается разрушить.

Апофеоз междисциплинарного мышления Я. приходится на 1940-1950-е - сферу его изысканий составляют лингвистика, поэтика, риторика, антропология, психоанализ, философия языка. Анализируя феномен языка во всех его проявлениях, Я. был уверен, что его невозможно изолировать от всей целостности человеческого поведения, которое всегда значимо - отсюда и его глубокий интерес к антропологическим исследованиям. Во-первых, по мысли Я., любая лингвистическая инновация может работать лишь тогда, когда она принята и интегрирована социумом; во-вторых, язык не единственная семиотическая система в культуре и ее роднит с другими знаковыми системами общность законов, управляющих их функционированием и развитием. Хотя и существуют знаковые системы, механизм функционирования которых не тождественен языку (кино, музыка), тем не менее, сигнификация, то есть означивание, - это явление, охватывающее весь культурный универсум, следовательно, задача семиотики состоит в том, чтобы исследовать их междисциплинарные отношения и выявить постоянные и универсальные механизмы означивания. Язык и культура очень тесно взаимосвязаны, и потому Я. в 1970 констатирует, что лингвистика неотделима от культурной антропологии. В совместной работе с Леви-Стросом ("Кошки" Бодлера") Я. указывает, что и лингвистический, и антропологический анализ поэтического текста являются комплементарными и позволяют глубже увидеть, как сделан и как функционирует этот текст.

В поэтическом произведении лингвист обнаруживает структуры, сходные со структурами, которые выявляет антрополог. Со своей стороны, этнолог признает, что мифы - это не только некоторые концептуальные упорядоченности, это также и своего рода поэтические тексты, вызывающие у своих слушателей и читателей подлинно эстетические эмоции. Соответствующие методы анализа, с точки зрения Я., - метод бинарной оппозиции, выявление симметрии и асимметрии, выявление формальных структур, кристаллизующих смысл произведения. Я. полагал, что целый ряд дисциплин, таких, как семиотика, антропология, этнология, должен быть объединен в рамках теории коммуникации, изучающей все виды обменов в человеческом обществе (этнология изучает обмен как основной социальный факт (Мосс); обмен женщинами, имуществом и информацией (Леви-Строс); семиотика - обмены посредством знаков; лингвистика - обмены словесными сообщениями на естественном языке). Именно с именем Я. связаны некоторые ключевые идеи современной теории коммуникации и прежде всего разработанная и усовершенствованная им модель коммуникативного акта применительно к вербальному языку ("Лингвистика и поэтика", 1960).

Следует отметить, что в дальнейшем модель Я. неоднократно подвергалась критике с самых разных сторон, ибо она предлагала некую абстрактно-идеальную модель общения, не отражающую реальную сложность процесса коммуникации. Я. исходил из того, что цель любой коммуникации - это адекватность общения, основанная на понимании сообщения, поэтому в основе его схемы лежит абстракция, предполагающая не только пользование одним и тем же кодом, но и одинаковый объем памяти передающего и воспринимающего, один и тот же контекст восприятия (социальный, культурный, интертекстуальный, идеологический). Идеал такой коммуникации, как показал позднее Лотман, - это команды, приказы, это даже не автокоммуникация ("сказать Я - значит ошибиться" - в психоанализе автокоммуникация сомнительна, ибо речь не может идти о тождественности, идентичности самой личности). Так что на деле процесс декодирования не так уж и прост - оба участника коммуникации пользуются сложным набором кодов и субкодов.

Всякая реальная интерпретация будет более или менее неадекватной - на чем, собственно и была основана идея Пирса о неограниченном семиозисе. Я. выделяет следующие базисные элементы акта коммуникации - отправитель, контекст (также "референт" - то, к чему адресуется смысл сообщения), сообщение, канал (контакт - то, что выступает и как физический канал, и как психологическая связь между адресатом и адресантом, обусловливающие возможность установить и поддерживать коммуникацию), код, сообщение и адресат (реципиент). Согласно модели коммуникации Я. выделяет и анализирует несколько базисных функций языка, соответствующих различным аспектам коммуникативного процесса, причем предполагается, что эти идеи будут релевантны любому типу сообщений (литературное произведение, архитектурный памятник, картина). Согласно замыслу Я., каждому из шести элементов, факторов речевой коммуникации соответствует особая функция языка. Под "функцией языка" Я. имеет в виду направленность, "установку или назначение (роль) самого сообщения по отношению к другим факторам речевого общения. Если цель сообщения - адресат, то мы имеем дело с фатической функцией; если сообщение направлено на контекст - речь идет о референтивной функции и т.д. Для самого Я. особый интерес представляет поэтическая функция языка (доминирующая в поэзии и в искусстве вообще). Главной в повседневном, не-поэтическом сообщении является референтивная функция, то есть установка сообщения на референт, на контекст, но вряд ли можно найти речевые сообщения, выполняющие только одну эту функцию.

Соответственно, лингвистика, семиотика должны изучать язык во всем разнообразии его функций, тем более, что различия между сообщениями заключаются не в монопольном проявлении одной функции, а в их различной иерархии. Иерархия функций в сообщении обусловливает специфику каждого конкретного акта коммуникации - процесса передачи и восприятия некоторого сообщения. Я. выделяет следующие функции: эмотивная (экспрессивная), конативная (=апелятивная), фатическая, референтивная (коммуникативная), метаязыковая, поэтическая.

1) Эмотивная функция сосредоточена на адресанте и имеет своей целью прямое выражение говорящего к тому, о чем он говорит. "Она связана со стремлением произвести впечатление определенных эмоций у реципиента" - неважно, идет ли речь о подлинных или притворных чувствах. Чисто эмотивный слой языка представлен междометиями. Эта функция окрашивает все высказывания в определенную тональность. По сравнению с референтным языком эмотивный язык, первым делом выполняющий экспрессивную функцию, обычно более близок к поэтическому языку (который нацелен именно на знак как таковой). Передаваемая информация в большинстве случаев не является неким объективированным знанием - то есть не ограничивается сугубо когнитивным (познавательным) аспектом. Когда человек пользуется экспрессивными элементами, чтобы выразить гнев, иронию или радость, он безусловно передает информацию - о себе, это субъективная информация. (Для иллюстрации своей мысли Я. воспользовался примером из театральной практики Станиславского. На прослушивании во МХАТе режиссер предлагал актерам сделать из слов "сегодня вечером", меняя их экспрессивную окраску, 40 различных сообщений. Аудитория же должна была понять, о какой ситуации идет речь только по звуковому облику этих двух слов.) Таким образом, ясно, что эмотивные элементы сообщения подлежат семиотическому анализу.

2) Конативная (апелятивная, или усвоения) функция ориентирована на адресата. Она находит свое грамматическое выражение в звательной форме и повелительном наклонении. Эти элементы сообщения не могут быть истинными или ложными.

3) В традиционной модели языка (у Бюлера, например) выделялись только эти две и еще одна функция, а именно - референтивная, или коммуникативная, то есть главная функция сообщения, соотносимая с предметом, о котором идет речь. Эта функция завязана на отношении сообщения к референту или контексту. В "Тезисах Пражского лингвистического кружка" были описаны только две функции - общения и поэтическая. Мартине выделял три функции - коммуникативную, экспрессивную, эстетическую. Я. добавляет еще три функции, которые в прежних классификациях являлись как бы разновидностями коммуникативной.

4) Существуют сообщения, основное назначение которых состоит в том, чтобы установить, продолжить или прервать коммуникацию, проверить, работает ли канал (установлен ли контакт с реципиентом). Эта направленность на контакт выражается в фатической функции и осуществляется она посредством обмена риторическими формулировками или даже целыми диалогами, единственная функция которых - поддержание коммуникации. Фатическая функция языка является единственной функцией, общей для птиц и людей, так как стремление начать и поддерживать коммуникацию характерно и для говорящих птиц. Кроме того, эта функция языка усваивается раньше всех других функций маленькими детьми, так как стремление вступить в коммуникацию появляется гораздо раньше способности передавать или принимать информативные сообщения.

5) Метаязыковая функция (или функция толкования) преследует цель установления тождества высказывания. Необходимо ввести различие между двумя уровнями языка: "объектным языком", на котором говорят о внешнем мире, и "метаязыком", на котором говорят о самом языке. Метаязык играет очень важную роль не только для лингвистов и для науки в целом, но и в нашем повседневном языке. Мы пользуемся метаязыком, не осознавая метаязыкового характера наших операций (например, "Вы говорите по-русски?" или "Вы понимаете, о чем я говорю").

6) Поэтическая функция языка - сосредоточение, направленность внимания на сообщение ради него самого (а не ради референта, контакта или адресата). Это наиболее важная функция в поэтическом сообщении (произведении искусства), хотя во всех прочих видах речевой деятельности она выступает как вторичный, дополнительный компонент. Я. считал, что каждый речевой акт в некотором смысле стилизует и преображает описываемое им событие. То, каким образом он делает это, определяется его намерением, эмоциональным содержанием и аудиторией, которой он адресован, предварительной "цензурой", которую он проходит, набором готовых образцов, к которым он принадлежит. Поскольку "поэтичность" речевого акта очень хорошо показывает, что коммуникация не имеет тут основного значения, то "цензура" может быть ослаблена, приглушена. Отменяет ли поэтическая функция языка функцию референтивную (то есть можно ли их считать взаимоотрицающими) и каким образом мы вообще можем выявить поэтическую функцию в каком-либо сообщении?

В. Маяковский говорил, что "любое прилагательное, употребленное в поэзии, тем самым уже является поэтическим эпитетом". Я. считал, что "поэтичность - это не просто дополнение речи риторическими украшениями, а общая переоценка речи и всех ее компонентов". При этом он приводит в качестве примера анекдот, в котором миссионер упрекает свою паству в одном из африканских племен, что они ходят голые. "А как же ты сам? - отвечали те, указывая на его лицо. - Разве ты сам кое-где не голый? - "Да, но это же лицо". - "А у нас повсюду лицо", - ответили туземцы. В заключение Я. добавляет: "Так и в поэзии любой речевой элемент превращается в фигуру поэтической речи". Любопытно то, что даже внутри поэзии может быть различима иерархия вышеозначенных функций - например, эпическая поэзия, сосредоточившись на третьем лице, в большей степени опирается на референтивную функцию; лирическая поэзия - на экспрессивную и т.д.

С другой стороны, в других, непоэтических текстах, иногда параллельной по значимости коммуникативной функции оказывается и поэтическая - в современной рекламе, в средневековых законодательствах, в санскритских научных трактатах, написанных в стихах (которые в индийской поэтической традиции отличны от собственно поэзии) - это так называемые у Я. "прикладные стихи", которые известны не всем культурам. Я. считал, что поэтическая функция присуща речи любого человеческого существа с раннего детства и играет ведущую роль в построении дискурса. Так, пословица (страсть к собиранию которых проявилась у Я. с тех самых пор, как он научился читать) принадлежит одновременно и к повседневной речи, и к словесному искусству. Приведем здесь вкратце анализ Я. одной русской пословицы. "Можно в совершенстве знать синтаксические и морфологические правила русского языка, так же как и его словарь, и тем не менее оказаться озадаченным предложением - Семеро приехали на одном колесе - если, конечно, слушатель заранее не знает смысла пословицы - "Пустое любопытство должно оставаться неудовлетворенным". Тождество первого и последнего слога -се- в приведенной последовательности (Семеро... колесе), так же, как и соответствие между обеими заударными двусложными группами в конце двух начальных слов (семеро... приехали) и предударными двусложными группами двух последних единиц (на одном колесе) превращает эту четырехсловную группу в симметричное дихотомическое образование из двух бинарных частей. Таким образам, пословица - это наибольшая кодированная единица, возникающая в речи и одновременно самое короткое поэтическое сочинение. Относительность построения пословицы сжато выражена в присказке: Пень не околица, одна речь не пословица". Эта функция, усиливая осязаемость знаков, углубляет фундаментальную дихотомию между знаками и предметами. Она лишний раз демонстрирует, что знак не совпадает с объектом. ("Поэтическая функция предполагает интровертивное (=авторефлексивное) отношение к вербальным знакам как единству означающего и означаемого").

Поэзия определялась Я, как "высказывание с установкой на выражение", поэзия "есть язык в его эстетической функции", она индифферентна в отношении к предмету высказывания (так же, как предметная проза индифферентна в отношении ритма). Как поэтическое проявляет себя? "Поэтическое присутствует, когда слово ощущается как слово, а не только как представление называемого им объекта или как выброс эмоции, когда слова и их композиция, их значение, их внешняя и внутренняя форма приобретают вес и ценность сами по себе вместо того, чтобы безразлично относиться к реальности". Поэтика как область знания, согласно Я., занимается именно поэтической функцией языка [в ее компетенцию применительно к поэзии входит изучение рифмы, ритма, параллелизма (повторяемость), аллитерации, ассонансы, размер]. Можно сказать, что поэтика - "это лингвистическое исследование поэтической функции вербальных сообщений в целом и поэзии в частности", или наука, изучающая поэтические произведения сквозь призму языка. Интересно, что лингвисты, взявшиеся за изучение поэтического языка, иногда встречают сопротивление со стороны литературоведов, ибо, как они считают, лингвистика в лучшем случае обслуживает поэтику. Однако литературоведы вряд ли правы, когда считают, что "семантическое исследование поэтического высказывания не входит в компетенцию лингвистики". Если же стихотворение ставит вопросы, выходящие за пределы его словесной фактуры, то мы попадаем в сферу действия семиотики (науки более широкой, чем лингвистика, по мнению Я.).

Сегодня значение Я. не исчерпывается лингвистикой и поэтикой, все чаще его имя упоминается в связи с развитием психоанализа, в частности, речь идет о влиянии Я. на учение Лакана. Каким образом знаменитая структуралистская формула "бессознательное есть язык" связана с концепцией Я.? В своем стремлении эксплицировать универсальную сущность языка Я. обнаружил, что границы, отделяющие друг от друга поэтическую речь, речь психотика и ребенка, не столь отчетливы, как принято было считать. Семиозис языка есть трансцендентальная сфера и, чтобы попасть в нее, каждый из языков подвергается уподоблению общей структурной модели. Структура есть - уже, везде и всегда, там где есть язык и речь. Поэтому грани между поэзией, потоком сознания и бессознательным столь неуловимы. Стихотворение отличается от любого другого сообщения лишь тем, что оно по-иному задействует сегменты структуры, в отличие от того, как это происходит в высказывании афатика или в лепете ребенка. Отсюда один шаг для представления о структурном характере бессознательного. Структурный принцип объединяет предмет и называющее его слово. Яснее всего это видно тогда, когда язык теряет свою референтивную функцию - то есть перестает быть средством передачи информации о внешнем мире в нашей каждодневной практике, когда он выступает в поэтической и металингвистической функциях или же, как показывает Я., когда выявляются некие дисфункции языка - например, в случае афатических нарушений. При афатических расстройствах речь пациента, в которой сказывается невозможность артикуляции и восприятия определенных языковых моментов, обнажает именно внутриструктурное нарушение, а тем самым функциональный, телеологический характер элементов языка. Эти сегменты смысла можно назвать бессознательными и вслед за Лаканом сказать, что "бессознательное организовано как язык", а потому отказаться от выделения бессознательного во внеязыковую или праязыковую области, и тем самым отказаться от вульгарного противопоставления "сознание" - "бессознательное".

Проблемы афазии (и детской речи) заинтересовали Я. еще в 1930-х как проблемы структурных законов, управляющих формированием и распадом речи. Он исходил из того, что, если считать афазию речевым расстройством, то любое описание и классификация синдромов афазии должно начинаться с вопроса о том, какие именно аспекты языка оказываются поврежденными при различных расстройствах такого рода. Исследование этой проблемы необходимо как лингвистам, так и нейрофизиологам и психоаналитикам (имеющим дело с речью). Афатическая регрессия может служить зеркалом процесса усвоения звуков речи ребенком: она отражает развитие речевых навыков у ребенка, но в "обратную сторону". Более того, сравнение языка детей и пациентов-афатиков дает возможность установить ряд законов о взаимозависимости этих двух процессов. Виды афазии многочисленны и различны, но все они остаются в пределах двух описываемых Я. типов - нарушение отношений сходства и смежности. Любая форма афатического расстройства состоит в более или менее тяжелом повреждении способности к селекции и субституции или комбинации и контекстной композиции. Первый вид речевой деятельности вызывает неспособность к металингвистическим операциям, второй же - разрушает способность к поддержанию иерархии языковых единиц. Афатик первого типа исключает из речи отношения сходства, афатик же второго - отношения смежности. Метафора является чужеродным элементом при нарушении отношения сходства, при нарушении же отношения смежности из пропозиции исчезает метонимия. Дискурс может развиваться в соответствии с двумя различными семантическими линиями: одна тема может вести к другой теме через сходство либо через смежность. В соответствии с тем, как пациенты ищут способы наиболее релевантного выражения через метафору или через метонимию, первый способ образования пропозиции называется метафорическим, а второй - метонимическим. Афазия ограничивает или полностью блокирует тот или иной из этих двух процессов - вот почему изучение афазии, по мысли Я., имеет коллосальное значение для лингвистов. В обычной речевой деятельности оба этих процесса работают безотказно, но при внимательном рассмотрении обнаруживается, что под влиянием культурной модели, определенных индивидуальных черт или особой манеры речи преимуществом пользуется либо один, либо другой из этих двух процессов. Тем более интересен тот факт, что особенно явно выражено взаимодействие этих двух элементов в художественном творчестве.

А.Р. Усманова

Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998.

(1982-07-18 ) (85 лет)

Биография

Москва

Роман Якобсон родился в Москве, одним из трёх сыновей в еврейской семье инженера-химика и купца I гильдии , выпускника Рижского политехникума Иосифа (Осипа) Абрамовича Якобсона (родом из Австро-Венгрии) и его жены Анны Яковлевны Якобсон, урождённой Вольперт (уроженки Риги) . В 1914 окончил гимназию при и поступил на отделение славянской филологии историко-филологического факультета Московского университета , который окончил в 1918. В 1915 стал одним из основателей Московского лингвистического кружка и оставался его председателем до 1920. В 1918-1920 работал в Московском университете.

Одним из наиболее близких друзей Р. О. Якобсона был Маяковский , познакомивший его с творчеством Хлебникова и высоко ценивший его статью об этом поэте. Маяковский упоминает о Якобсоне в стихотворении «Товарищу Нетте» и очерке «Ездил я так». В свою очередь, Якобсон написал на смерть Маяковского статью «О поколении, растратившем своих поэтов».

Чехословакия

В 1926 стал одним из основателей Пражского лингвистического кружка , занимал в нём должность вице-президента. Тогда же стал посредником между чехословацким и советским правительствами, когда последнее заставляло Прагу немедленно признать СССР под угрозой санкций .

В 1930 защитил докторскую диссертацию в Немецком университете в Праге (тема: Über den Versbau der serbokroatischen Volksepen ). В 1931 переехал в Брно , преподавал в университете имени Масарика русскую филологию и древнечешскую литературу - в 1933-1934 ассистент, в 1934-1937 приглашённый профессор, в 1937-1939 доцент. В 1937 получил чехословацкое гражданство. Участвуя в международных научных конференциях и конгрессах, много ездил по Европе; эти поездки оплачивал чехословацкий МИД.

В 1930-е годы Якобсон примыкал к евразийству , один из лидеров евразийства Н. С. Трубецкой был его ближайшим единомышленником в лингвистике и корреспондентом, а другой - П. Н. Савицкий - крёстным отцом Якобсона, принявшего православие в 1938 году.

Скандинавия

9 апреля 1940 года, едва услышав объявление о нацистском вторжении в Норвегию, Якобсоны, не заехав даже домой за документами, бежали к шведской границе и въехали в Швецию 23 апреля в качестве беженцев. Там Якобсон преподавал в университете Уппсалы .

США

1942-1946 - профессор общей лингвистики в Вольной школе высших исследований (англ. ) , своего рода французском университете, организованном французским и бельгийским правительствами в изгнании.

1943-1946 - также приглашённый профессор лингвистики в Колумбийском университете . Одновременно исполнял обязанности сотрудника чехословацкой военной разведки в США .

1944 - стал одним из основателей Нью-Йоркского лингвистического кружка (англ. ) и его журнала Word (англ. ) .

1946 - в Колумбийском университете организована кафедра чехословаковедения (Chair of Czekoslovak Studies ), где Якобсон работал со дня основания, но в 1949 принял решение оставить университет из-за постоянных обвинений в прокоммунистических симпатиях.

1949-1965 - профессор славянских языков и литературы Гарвардского университета (с 1965 Professor Emeritus ).

В 1948 опубликовал обстоятельное опровержение гипотезы Андре Мазона о поддельности «Слова о полку Игореве ». Научная дискуссия вокруг публикации столкнулась с некоторыми политическими трудностями (особенно во Франции), поскольку, по словам Якобсона, «многие не верят Мазону, но считают его развенчание русской культурной традиции удобным орудием в антикоммунистической кампании» . В Колумбийском университете студенты распространяли листовки, обвиняющие Якобсона в поддержке коммунистической линии в его книге о «Слове» .

В 1959 основал журнал International Journal of Slavic Linguistics and Poetics и стал его главным редактором.

18 июля 1982 года умер у себя дома в Кембридже (Массачусетс) . Похоронен на кладбище Маунт-Обёрн . На его надгробии написано по-русски, в латинской транскрипции: «russkij filolog».

Поездки в СССР

1956, 17-25 мая. По приглашению АН СССР участвовал в заседании в Москве по подготовке IV Международного съезда славистов.
1958, 1-10 сентября. Участник IV Международного съезда славистов в Москве.
1962, 1-10 октября. Участвовал в заседании Международного комитета славистов в Москве
1964, 3-10 августа. Участник VII Международного конгресса этнологических и антропологических наук в Москве.
1966, 4 августа-8 сентября. Участник XVIII Международного конгресса по психологии (Москва), Международного семинара по производству и восприятию речи (Ленинград), Летней школы по семиотике (Тарту), торжеств по случаю 800-летия Шота Руставели (Тбилиси). Прочитал лекции в , в , в .
1967, 17-24 августа.
1979, 29 сентября-4 октября. Участник II Международного симпозиума по проблемам бессознательного в Тбилиси.

Семья

Брат - историк, политолог и библиограф Сергей Осипович Якобсон ( -), директор отдела славистики и Центральной Европы Библиотеки Конгресса США (его вторая жена - радиоведущая «Голоса Америки» Елена Александровна Якобсон , -) .

Другой брат, Михаил Якобсон, был депортирован из Франции во время немецкой оккупации и погиб в концлагере.

Жёны

Вклад в науку

Своей активной деятельностью в любом месте пребывания (Москва, Прага , Нью-Йорк) Р. О. Якобсон внёс существенный (а иногда и решающий не только в национальном, но и в общемировом масштабе) вклад в развитие лингвистики как науки. Один из основоположников структурализма в языкознании и литературоведении . Некоторые его труды представляют большой интерес для психолингвистики .

Первой значительной работой Якобсона было исследование особенностей языка поэта-футуриста Велимира Хлебникова (1919). Противопоставляя поэтический язык естественному, Якобсон провозгласил, что «поэзия есть язык в эстетической функции» и поэтому «безразлична в отношении описываемого ею объекта ». Этот тезис лёг в основу эстетики раннего русского формализма , перевернувшего традиционное соотношение формы и содержания в литературном произведении. В более поздней статье (1928), написанной в соавторстве с Ю. Н. Тыняновым , говорится, что, хотя литературоведение оперирует собственными внутренними законами, эти законы должны быть соотнесены с другими областями культуры - политикой, экономикой, религией и философией.

В исследовании, посвящённом сопоставлению русской и чешской систем стихосложения (1923), Якобсон сосредоточивает внимание на звуковых сегментах слов, именуемых фонемами , которые не имеют собственного значения, но их последовательности являются важнейшим средством выражения значений в языке. Интерес к звуковой стороне языка привёл Якобсона к созданию (при участии Н. С. Трубецкого) новой отрасли лингвистики - фонологии , предметом которой являются дифференциальные признаки звуков, из которых состоят фонемы. Якобсон установил 12 бинарных акустических признаков, составляющих фонологические оппозиции, которые, по его утверждению, являются языковыми универсалиями, лежащими в основе любого языка.

Метод структурного анализа в терминах бинарных оппозиций оказал большое влияние на антрополога Клода Леви-Стросса ; применение его Леви-Строссом при анализе мифа положило начало французскому структурализму. Якобсон, наряду с Леви-Строссом, является автором идеи возникновения языка как комбинации жестов и выкриков, которые превратились в фонемы .

Основы ещё одного нового направления в науке - нейролингвистики - заложены в работе Якобсона об афазии (1941), в которой он связывает нарушения речи с данными неврологии о структуре мозга. Это исследование обеспечило физиологическое обоснование его учению о метафоре (оси селекции) и метонимии (оси комбинации) как о двух основных противопоставленных друг другу способах упорядочения языковых единиц, определяющих также различие между поэзией и прозой . Данное противопоставление вскоре стало неотъемлемой частью терминологического аппарата литературоведения.

Почётные звания и степени

Действительный член Датской королевской академии наук (1949), Американской академии искусств и наук (1950), Сербской академии наук (1955), Польской академии наук (1959)
Член-корреспондент Финно-угорского общества в Хельсинки (1949), Британской академии (1974)
Почётный член Общества изучения мифологии «Теоноя» в Брюсселе (1950), Международной фонетической ассоциации (1951), Ирландской королевской академии (1961), Американской ассоциации арменистики (1964), Академии афазии (1968), Итальянской ассоциации изучения семиотики (1972), Королевского антропологического института Великобритании и Ирландии (1974), Общества Марка Твена (1977), Ассоциации современных языков (1978), Нью-Йоркской академии наук (1978)
Иностранный член Королевской Нидерландской академии наук и литературы (1960), Финского научного общества (1977)
Член Филологического общества в Лондоне (1950), Акустического общества Америки (1951), Международного комитета славистов (1955), Научного комитета Всемирной психиатрической ассоциации (1964)
Почётный доктор Кембриджского университета (1961), Мичиганского университета (1963), Университета Нью-Мексико (1966), Университета Гренобля (1966), Университета Ниццы (1966), Римского университета (1967), Йельского университета (1967), Карлова университета в Праге (1968), Университета имени Пуркине в Брно (1968), Загребского университета (1969), Университета штата Огайо (1970), Тель-Авивского университета (1974), Гарвардского университета (1975), Колумбийского университета (1976), Копенгагенского университета (1979), Рурского университета (1980), Джорджтаунского университета (1980), Брандейского университета (1981), Оксфордского университета (1981)
Президент Лингвистического общества Америки (1956)
Вице-президент Международной ассоциации современных славянских языков и литератур в Париже (1952),

Русско-американский филолог, лингвист, литературовед, семиотик, культуролог. Один из основателей Московского, Пражского, Нью-Йоркского лингвистических кружков и ОПОЯЗа. Окончил историко-филологических факультет Московского университета. С 1921 жил за границей: в Чехословакии (1921-1938), Дании, Норвегии и Швеции (1939-1941), США (1941-1982), где преподавал в Гарвардском университете и Массачусетском технологическом институте. Все эти годы поддерживал тесные связи с российскими учеными.

Взгляды Я. складывались под влиянием феноменологии Гуссерля, французской поэзии (Малларме), русской культуры и русского авангарда (Хлебников). Свою теорию языка разрабатывал на основе критического переосмысления идей Ф. де Соссюра в сотрудничестве с Н. С. Трубецким, в диалоге с Л. Ельмслевым и другими лингвистами. В центре исследовательских интересов Я. находилось двуединство звука и значения в речи и языке, служившее основой его фонологической концепции и поэтики. Я. внес значительный вклад в развитие фонологии, в обновление и расширение ее компетенции. Он предложил рассматривать в качестве ее предмета не фонемы, а различительные признаки, распространил применение структурных принципов на область морфологии, существенно усилил роль диахронии в фонологии, что позволило ему углубить теорию эволюции языка. Используя типологический подход, он нашел ключ к объяснению происходящих в языке глубоких сдвигов и изменений. В отличие от Соссюра, не считал, что связь между означающим (звук) и означаемым (смысл) произвольна, ничем не мотивирована.

Столь же значительным был вклад Я. в разработку других областей лингвистики. Его исследования общей системы значений глагола способствовали развитию современной семантики. Он сыграл важную роль в разработке новейших методов грамматического описания языковых явлений. Его оригинальный труд о евразийском языковом единстве существенно обогатил общую лингвистику. Я. много сделал для определения места лингвистики среди других наук, для сближения ее с математикой, теорией коммуникации и другими научными дисциплинами, что способствовало обновлению ее понятийного аппарата. Он был инициатором применения лингвистических методов в сравнительной мифологии, этнологии и антропологии, что нашло многочисленных последователей и привело к возникновению новых научных направлений. В начале 50-х годов он выступил инициатором оживления интереса к семиотике, получившей впоследствии бурное развитие (см.: Семиотическая эстетика). Многие идеи Я. легли в основу структурализма, понимаемого в философском смысле. Он одним из первых начал изучать точки соприкосновения лингвистики и биологии, имеющиеся соответствия между лингвистическим и генетическим кодами, корреляции нарушений речи с деятельностью определенных мозговых центров. В одной из последних своих работ он рассматривает вопрос о роли бессознательного в функционировании языка. Опираясь на собственные результаты и исследования других авторов, выдвинул философскую гипотезу о предопределенности наших представлений о мире языков. Изучение языка Я. органически сочетал с исследованиями в области литературоведения. Он создал совершенно новую концепцию поэтики, в основе которой лежит лингвистический взгляд на словесное творчество - литературу, поэзию и фольклор.

В межвоенные годы его мысль движется преимущественно в русле идей формальной школы (см.: Формальный метод) и русского авангарда - с их радикализмом, крайностями, поиском «заумного» (см.: Заумь) или беспредметного языка и т. д. Я. выдвигает ставшее знаменитым понятие «литературность», имея в виду под ним главным образом лингвистический, грамматический аспект литературы и определяя его в качестве действительного предмета литературоведения. Он также провозглашает технический, формальный прием «единственным героем» науки о литературе. Позднее взгляды Я. становятся более уравновешенными, хотя проблема единства литературы и лингвистики, грамматики и поэзии остается для него главной и центральной. В своей теории речевого общения он вычленяет шесть основных функций языка, особо выделяя среди них поэтическую, которая присуща всем языковым формам, однако только в поэзии становится доминирующей. Отсюда - «поэзия есть язык в его эстетической функции», а поэтика - «это лингвистическое исследование поэтической функции вербальных сообщений в целом и поэзии в частности».

Я. подчеркивал, что изучение особенностей языка в поэзии позволяет полнее объяснять как его функционирование, так и его историческую эволюцию. Поэзия играет двойную роль по отношению к языку: она предполагает его нарушение и в то же время выявляет действие скрытых законов, которые нельзя раскрыть другими способами его использования. Она является не отклонением от обычного языка, но реализацией его скрытых возможностей. Соответственно поэтика и лингвистика помогают друг другу в познании как обычного, так и поэтического языка. В отличие от традиционного литературоведения, где в центре внимания находятся образность слов, их скрытый смысл и вызываемые ими ассоциации мыслей и чувств, Я. исследует место и роль грамматических фигур в совокупной символике произведения, что нашло отражение в названии одной из его работ - «Поэзия грамматики и грамматика поэзии».

Я. эксплицировал поэтику фольклора, в особенности пословиц и поговорок, интерес к которым возник у него уже в гимназические годы. Он стал одним из зачинателей лингвистики текста, предметом которой выступает не фраза или высказывание, как это было раньше, но именно текст или дискурс. Сравнительное изучение древних структур славянского и индоевропейского стиха способствовало углублению наших представлений об индоевропейской культуре в целом.

Теория в работах Я. неразрывно соединена с практикой. Его перу принадлежат интересные исследования творчества В. Хлебникова, В. Маяковского, Б. Пастернака. Опираясь на выделенные им два типа построения произведения - в зависимости от преобладания либо метафоры, либо метонимии, - он предложил оригинальный критерий классификации как писателей, так и жанров литературы и других видов искусств. Осуществленный им совместно с К. Леви-Стросом анализ сонета Ш. Бодлера «Кошки» стал классическим образцом лингвистического анализа поэтического произведения. Я. оказал значительное влияние на современную гуманитарную науку и философию. Выдвинутые им идеи и сделанные обобщения выходят за рамки лингвистики и литературоведения и касаются всего искусства и культуры в целом.

Осн. соч.: Избранные работы. М., 1985; Работы по поэтике. М., 1987.

Большая советская энциклопедия

Якобсон Роман Осипович [р. 11(23). 10.1896, Москва], русский и американский языковед, литературовед. Окончил Лазаревский институт восточных языков (1914) и Московский университет (1918). С 1921 за границей. Профессор Гарвардского университета и Массачусетсского технологического института. Один из основателей Московского, Пражского, Нью-Йоркского лингвистических кружков, один из основоположников структурализма (см. также Структурная лингвистика). Основные труды посвящены теоретической лингвистике (фонология, теория дифференциальных признаков, проблема "языковых союзов", типология, языковые универсалии, общая теория падежей, описание глагольной системы и др.), славянским языкам (прежде всего русскому), поэтике (стиховедение, метрика). Исследовал раннеславянскую поэзию и эпос, славянскую мифологию, ритуалы, произведения древнерусской литературы, особенности языка и стиля русских писателей 19-20 вв., Данте, У. Шекспира, М. Эминеску, Б. Брехта и др. Опубликовал многие исследования поэтических текстов. Почётный член многих национальных академий, научных обществ и университетов.

Соч.: Selected writings, v. 1-2, 4, The Hague - P., 1962-66, 1971; Questions de poetique, P., .

Лит.: Roman Jakobson. A bibliography of his writings, The Hague - P., 1971.

В. Н. Топоров.

Материалы предоставлены проектом Рубрикон

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Рома́н О́сипович Якобсо́н (англ. Roman Jakobson, 11 (23) октября 1896, Москва - 18 июля 1982, Бостон, США) - российский и американский лингвист и литературовед, один из крупнейших лингвистов XX века, оказавший влияние на развитие гуманитарных наук не только своими новаторскими идеями, но и активной организаторской деятельностью. Участник Первого русского авангарда. Труды по общей теории языка, фонологии, морфологии, грамматике, русскому языку, русской литературе, поэтике, славистике, психолингвистике, семиотике и многим другим областям гуманитарного знания.

Биография

С 1921 в эмиграции в Чехословакии. Эмигрировал из оккупированной фашистами Чехии в Данию и Норвегию, и с 1941 - в США, где становится профессором славянских языков и литературы Гарвардского университета (1949-1967).

Своей активной деятельностью в любом месте пребывания (Москва, Прага, Нью-Йорк) организовывал лингвистические кружки, внёсшие существенный (а иногда и решающий не только в национальном, но и в общемировом масштабе) вклад в развитие лингвистики как науки - Московский лингвистический кружок, ОПОЯЗ, Пражский лингвистический кружок. Один из основоположников структурализма в языкознании и литературоведении. Некоторые его работы представляют большой интерес для психолингвистики.[источник?]

Основные труды