Игнатий лойола - биография, информация, личная жизнь. Биография игнатия лойолы Откуда был родом игнатий лойола

Игнатий де Лойола, Игнасио (исп. Ignacio (Íñigo) López de Loyola, баск. Ignazio Loiolakoa). Родился 23 октября 1491 года в Аспейтиа - умер 31 июля 1556 года в Риме. Католический святой, основатель Общества Иисуса (ордена иезуитов).

Родился около 1491 года в замке Лойола в баскской провинции Гипускоа. При крещении получил имя И́ньиго (баск. Iñigo). После обращения принял имя Игнатий (исп. Ignacio), избрав себе небесным покровителем святого Игнатия Антиохийского. Возможно, послужил прообразом Дон Кихота в одноименном романе Мигеля де Сервантеса. День памяти 31 июля.

Происходил из древнего баскского рода. По недокументированным данным, был младшим из 13 детей. В 14 лет Иньиго остался круглым сиротой, и старший брат отправил его в Аревалло, к Иоанну Веласкесу, казначею Кастильского двора. Там Иньиго служил пажем. Достигнув совершеннолетия, перешёл на военную службу. Впоследствии, рассказывая о своей молодости о. Гонзалесу де Камара, он описывал себя в тот период следующими словами: «Внимательный к своей наружности, падкий на успех у женщин, смелый в своих ухаживаниях, придирчивый в вопросах чести, ничего не боявшийся, дёшево ценивший жизнь свою и других, я предавался роскоши…»

В 1521 году Иньиго де Лойола участвовал в обороне Памплоны, которую осаждали французские и наваррские войска под началом Андре де Фуа. В городе проживало много наваррцев, которые перешли на сторону противника, и городские власти решили сдаться. 20 мая 1521 года Андре де Фуа вошёл в город. Иньиго, сохранивший верность своему королю, с горсткой солдат отступил в крепость. Осада началась 21 мая. «Приступ длился уже порядочное время, когда я был задет снарядом, который проскочил между моими ногами и ранил одну и сломал другую», - рассказывал он через много лет о. Гонзалесу де Камара. После этого битва завершилась довольно скоро. В течение последующих десяти дней он находился в Памплоне. Французы с уважением отнеслись к его храбрости, Иньиго лечили французские врачи, а затем его на носилках перенесли в отцовский замок, в Лойолу.

Вскоре стало ясно, что тряска во время пути сказалась на его здоровье, и врачи вынуждены были провести ещё одну - очень тяжёлую - операцию, после которой ему с каждым днём становилось всё хуже и хуже. 24 июня, в день Св. Иоанна Крестителя, врачи, не верившие уже в его выздоровление, посоветовали Иньиго исповедаться. Накануне дня Св. Петра, считавшегося покровителем рода Лойола, Иньиго причастили и соборовали. Ночью произошло внезапное улучшение, и на следующий день он уже был вне опасности. Но кость срослась неправильно, и пришлось снова делать операцию, ещё более долгую и мучительную, чем все предыдущие. В последовавший затем период выздоровления Иньиго попросил, чтобы ему принесли почитать рыцарские романы. Но романов в замке не оказалось - в семейной библиотеке хранились только «Жизнь Иисуса Христа» картезианца Рудольфа и один том «Жития святых».

Пришлось читать то, что есть. И в этих книгах он обнаружил героизм: «героизм этот отличен от моего, и он выше моего. Неужели я не способен на него?» Иньиго заметил - и был поражён, - что после чтения нескольких страниц из «Жития святых» его душой овладевал непостижимый мир, в то время как мечты о славе и любви оставляли ощущение опустошённости. «Два противоположных духа действуют во мне. Первый меня смущает: он от дьявола. Второй меня умиротворяет: он от Бога». Он отправляет слугу в Бургос, чтобы тот принёс картезианский устав, и внимательно изучает этот документ.

В марте 1522 года Игнатий собрался совершить паломничество в Иерусалим. Но сначала отправился в Монсеррат (исп. Montserrat) - горное бенедиктинское аббатство близ Барселоны, где хранится чудотворная статуя Богородицы. В пути он принёс обет целомудрия. В городе Игуалада, недалеко от аббатства, он купил рубище кающегося, посох, флягу и полотняные туфли на верёвочной подошве. 21 марта 1522 года он пришёл в Монсеррат и три дня готовился к полной исповеди. 24 марта (в день перед Благовещением) исповедовался, переоделся в рубище, отдал свою одежду нищему и начал «Ночную Стражу» («Ночная стража», предшествующая посвящению в рыцари, состоит из омовения, исповеди, причастия, благословения и вручения меча). Всю ночь он простоял в часовне перед образом Пресвятой Девы, иногда опускаясь на колени, но не позволяя себе садиться, а на рассвете передал своё оружие - меч и кинжал - исповедовавшему его монаху и попросил повесить как приношение в часовне. Отныне он считал себя посвящённым в рыцари Царицы Небесной.

С восходом солнца он спустился из Монсеррата и остановился в небольшом городке Манреса (Manresa). Там он нашёл уединённый грот на берегу реки Карденер (Cardener), около римского акведука, и решил несколько дней провести в молитве в этом уединённом месте. Он жил на подаяние, соблюдал строгий пост, утром ходил к мессе, ухаживал за больными в местной больнице, вечером молился в соборе. Вскоре он заболел, и его приютили в доминиканском монастыре. Здесь он пережил духовный кризис: сначала возникли сомнения в том, что на исповеди в Монсеррате он действительно раскаялся во всех прежних грехах, и он вновь попытался вспомнить все грехи, совершённые им в жизни. Чем больше он вспоминал, тем более ничтожным и недостойным себе казался. Исповедь не помогала. Возникло искушение покончить самоубийством.

В какой-то момент Игнатий задумался о том, откуда приходят эти сомнения и какое действие они производят в его душе, и тогда сознательно решил не исповедоваться больше в прошлых грехах: «Я понял, - говорил он впоследствии, - что в таком исповедании заключено действие злого духа». Вскоре после этого, когда Игнатий шёл вдоль берега реки Карденер в дальнюю церковь, он остановился, всматриваясь в воду. «Глаза моего разумения начали открываться. Это не было видение, но мне было дано разумение многих вещей, как духовных, так и касающихся веры, а равно и человеческих наук, и с такой большой ясностью… Достаточно сказать, что я получил великий свет разумения, так что, если сложить всю помощь, на протяжении всей жизни полученную мною от Бога, и все приобретенные мною знания, то мне кажется, что это было бы меньше, чем то, что я получил в этом единственном случае. Мне показалось, что я стал иным человеком… Всё это продолжалось самое большее три минуты». Зиму 1522 г., которая оказалась для него очень тяжёлой, он провёл в Манресе.

28 февраля 1523 г. Игнатий направился в Барселону, чтобы оттуда отплыть в Италию и совершить паломничество в Иерусалим. В ожидании корабля он вёл ту же жизнь, что и в Манресе: молился, ухаживал за страждущими в больницах, собирал подаяние. 23 марта 1523 г. он отплыл в Италию и через пять дней прибыл в Геную, а оттуда пошёл в Рим. Получив благословение Папы Адриана VI, он пешком отправился в Венецию и рано утром 15 июня отплыл на корабле. 1 сентября корабль достиг Святой Земли, там паломников встретили францисканцы, которые затем на протяжении двух недель водили их по Иерусалиму, Вифлеему и Иордану. Игнатий обратился с просьбой к настоятелю францисканцев: «Отче, я хотел бы остаток моих дней провести в вашем монастыре». Настоятель согласился, но францисканский провинциал в просьбе отказал, и Игнатий вновь вернулся в Барселону.

Он понял, что для апостольской деятельности необходимы знания. Поэтому в 33 года начал изучать в начальной школе, вместе с детьми, латинский язык. Жером Ардевол, преподаватель латыни, бесплатно давал ему дополнительные уроки, и через два года объявил своему ученику, что теперь тот знает достаточно, чтобы слушать лекции в университете. В мае 1526 г. Игнатий пешком отправился в Алькалу (там находился университет), расположенную в пятистах километрах от Барселоны.

В Алькале, как и в Барселоне, он, помимо занятий в университете, учил детей катехизису и наставлял всех, кто обращался к нему за помощью. В связи с этим на Игнатия поступил донос, он был арестован, и после 42 дней тюремного заключения был оглашён приговор, запрещающий ему наставлять и проповедовать под страхом отлучения от Церкви и вечного изгнания из королевства. После трёх лет запрет могли бы снять, если на это дадут разрешение судья или генеральный викарий. Архиепископ Толедский порекомендовал Игнатию не оставаться в Алькале и продолжить обучение в Саламанке. Однако и в Саламанке почти сразу после прибытия Игнатия пригласили на собеседование в доминиканский монастырь и стали расспрашивать о Духовных Упражнениях, которые он давал в Алькале. Дело передали на рассмотрение церковного суда. Судьи не обнаружили в его учении никакой ереси, и ещё 22 дня спустя он был освобождён. После этого Игнатий принял решение покинуть Испанию и отправился в Париж.

В 1528 г., когда Игнатий прибыл в Париж, ему было 35 лет. Решив вновь начать образование с нуля и возобновить основы латыни, он поступил в школу Монтегю и оставался там до октября 1529 г. Затем поступил в школу Святой Варвары для изучения философии. В 1532 г., после четырёх лет обучения, незадолго до Рождества он сдал экзамен и получил учёную степень.

В феврале 1533 г. Игнатий сдал ещё один экзамен - по грамматике, а затем, предоставив свидетельства о том, что он прослушал курсы комментариев на Аристотеля, изучил арифметику, геометрию и астрономию, после ряда экзаменов и публичного диспута, состоявшегося в церкви Святого Юлиана Бедного, получил диплом магистра. Отныне он имел право «преподавать, участвовать в диспутах, определять и совершать все действия школьные и учительские… как в Париже, так и по всему свету». Оставалось пройти экзамен на доктора. Но перед этим экзаменом Игнатий ещё прослушал курсы богословия у доминиканцев. Докторское испытание состоялось в 1534 г., на Великий пост, Игнатию была присуждена степень и вручён головной убор доктора: чёрная круглая шапочка с квадратным верхом, украшенным кисточкой.

В годы обучения в Париже Игнатий познакомился с Петром Фавром, Франциском Ксаверием, Диего Лаинесом, Альфонсо Салмероном, Николасом Бобадильей и Симоном Родригесом. Каждому из них он преподал Духовные Упражнения. Всех их объединяло желание создать группу, посвящённую служению Христу.

15 августа 1534 г., в день Успения Пресвятой Богородицы, на Монмартре, в церкви Святого Дионисия, они - все семеро - во время мессы, которую служил Петр Фавр, принесли обеты нестяжания, целомудрия и миссионерства в Святой Земле. В случае невозможности выполнения последнего обета до 1 января 1538 г. было решено отправиться в Рим и предоставить себя в распоряжение Святому Престолу. Но сначала все должны были закончить обучение.

В 1535 г. Игнатий тяжело заболел. Он был вынужден покинуть Париж и вернуться в Испанию. Почувствовав себя лучше, он пешком отправился в Венецию и пришёл туда в конце 1535 г. Здесь, в ожидании товарищей, он продолжил изучение теологии. Остальные прибыли из Парижа 18 января 1537 г. В это время года сообщения между Венецией и Палестиной не было, и в ожидании лучших дней все они решили работать в больницах. К тому моменту к обществу присоединились ещё пять человек. 24 июня 1537 г. Игнатий и его товарищи были рукоположены́ во священники.

Поскольку из-за начавшейся войны Венеции с Турцией отплыть в Палестину было невозможно, обет, данный на Монмартре, обязывал их отправиться в Рим. В 1537 г., после аудиенции, Папа Павел III поручил Лаинесу и Петру Фавру преподавать богословские дисциплины в Римском университете. Народ охотно слушал новых проповедников, но кардиналы и аристократия подняли против них гонение. Игнатий добился личной встречи с Папой Павлом III, и после беседы, продолжавшейся час, Папа принял решение поддержать Игнатия и его товарищей.

На Рождество 1538 г. в церкви Святой Марии Великой в Риме Игнатий отслужил свою первую мессу.

В 1539 г. перед Игнатием и его товарищами встал вопрос: что дальше? Решено было официально образовать сообщество - новый монашеский орден. В том же году Игнатий представил Папе Павлу III Установления - проект будущего Устава, где в дополнение к трём стандартным обетам послушания, целомудрия и нестяжания был добавлен четвёртый: обет непосредственного послушания Святому Отцу. 27 сентября 1540 г. устав нового ордена - Общества Иисуса - был утверждён папской буллой «Regimini militantis ecclesiae».

На Великий пост 1541 г. Игнатий Лойола был избран первым генеральным настоятелем ордена (сокращённо - «генералом»).

В эти годы Игнатий занимался координацией деятельности ордена, создавал «Конституции», диктовал «Автобиографию».

«Духовные упражнения» («Exercitia Spiritualia») святого Игнатия, одобренные Папой Павлом III 31 июля 1548 г., представляют собой сочетание испытания совести, размышления, созерцания, молитвы словесной и мысленной. Упражнения распределяются на четыре этапа - недели (название «неделя» - достаточно условное, в зависимости от успехов упражняющегося каждая неделя может быть сокращена или же увеличена). Первая неделя - очищающая (vita purgativa). В этот период человек вспоминает грехи, совершённые в истории мира и им самим, в его личной жизни, прилагая усилия к тому, чтобы «достичь первичного обращения»: выйти из состояния греха и обрести благодать. Вторая неделя - просвещающая (vita illuminativa), она посвящена молитвенным размышлениям о земной жизни Иисуса: от Его Рождества до конца Его общественного служения. Вторая неделя рассматривается как подготовка к решению, ответу на призыв следовать за Христом, к определённому жизненному выбору. Третья неделя - соединение со Христом в Его крестном страдании и смерти. Таким образом, упражняющийся умирает со Христом, чтобы с Ним вместе воскреснуть. Четвёртая неделя - Воскресение и Вознесение. Духовный плод всех недель заключается в высшем созерцании ради обретения любви (contemplatio ad amorem), которое даёт возможность всё возлюбить в Боге, а Бога - во всём.

Любимая молитва Игнатия Лойолы:

Anima Christi, sanctifica me. Corpus Christi, salva me. Sanguis Christi, inebria me. Aqua lateris Christi, lava me. Passio Christi. conforta me. О bone lesu, exaudi me. Intra tua vulnera absconde me. Ne permittas me separari a te. Ab hoste maligno defende me. In hora mortis meae voca me. Et iube me venire ad te, ut cum Sanctis tuis laudem te in saecula saeculorum. Amen.

Душа Христова, освяти меня.
Тело Христово, спаси меня.
Кровь Христова, напои меня.
Вода ребра Христова, омой меня,
Страсти Христовы, укрепите меня.
О благий Иисусе, услыши меня:
В язвах Твоих сокрой меня.
Не дай мне отлучиться от Тебя.
От лукавого защити меня.
В час смерти моей призови меня,
И повели мне прийти к Тебе,
Дабы со святыми Твоими
восхвалять Тебя
во веки веков.
Аминь.

Игнатий Лойола (Ignacio de Loyola) родился в 1491 г. в родовом замке в Басконии. Был тринадцатым ребенком в семье. В соответствии с обычаями своего времени получил домашнее воспитание. Юность провел при дворе — был пажем Хуана Веласкеса, казначея испанского короля. Вместе с королевской свитой много путешествовал по стране. После смерти покровителя перешел на службу к вице-королю Наварры. Во время франко-испанских сражений оказался в осажденной Памплоне, где и произошли события, предопределившие его дальнейшую судьбу.

20 мая 1521 г. Игнатий получил серьезное ранение в ногу. Длительный период выздоровления проходил в его родовом замке. Игнатий много читал и размышлял. Именно тогда происходит его обращение. Игнатий решается оставить светскую жизнь, блеск и мишура которой стала его тяготить, и посвятить себя служению Богу. Пока еще не представляет четкой и ясной картины своих действий, но в его душе уже появились первые ростки духовного прозрения, которые впоследствии воплотились в Духовных Упражнениях. Воодушевленный видением Пресвятой Девы, явившейся ему, Игнатий окончательно вступает на путь христианского совершенствования.

Прежде всего, он мечтает посетить землю, по которой ступала нога Спасителя. Подобное решение требовало основательной подготовки, и Игнатий отправился в знаменитое аббатство Монтсеррат. Дальнейший путь лежал в Барселону — крупнейший порт Средиземного моря, однако, по неизвестным причинам Игнатий остановился поблизости, в Манресе. Одиннадцать месяцев, проведенных в Манресе — это напряженная внутренняя борьба, мнительность и искушения, доводящие до исступления, и вместе с тем моменты необыкновенного духовного просветления. Одно из важнейших событий этого периода взлетов и падений души — озарение на Кардонере, когда «он понял и узнал множество вещей — как духовных, так и относящихся к вере и наукам», обретая «великую ясность понимания», необычайной в своей интенсивности («Рассказ паломника», 30). В этот период Игнатий возмужал и окреп духовно. Пережитый опыт станет ключом к дальнейшим действиям и позднее ляжет в основу книги Духовных Упражнений.

В 1523 г. Игнатий отправляется в Рим, откуда через Венецию наконец-то добирается до Святой Земли. Его желанием было остаться навсегда там, но по требованию папского посланника завершил свое паломничество и вернулся домой.

В тридцать три года сел на школьную скамью, чтобы выучить латынь. Потом в Алкале и Саламанке слушал лекции философии. Там Игнатия поджидало новое испытание — обвинение в ереси. Слишком бросались в глаза его нищенская одежда и аскетический способ жизни. Кроме того, Игнатий учил и проповедовал, не имея официального позволения. Все это вызвало подозрение инквизиции, что он может быть одним из alumbrados, членов секты, которая чрезвычайно беспокоила церковные власти в Испании. Хотя после расследования обвинения были сняты, около двух месяцев Игнатий провел в тюрьмах.

Игнатий не сдавался. В 1528 г. он приехал в Париж и там продолжил изучение гуманитарных наук, слушал лекции по теологии. Учеба давалась Игнатию нелегко. Он жил на милостыню, исходившую от богатых испанских купцов. Несмотря на все трудности, нашел в Париже преданных друзей, разделявших его взгляды. Это были Франциск Ксаверий, Пьер Фавр, Диего Лаинес, Симон Родригес, Николай Бобадилья, Алфонсо Сальмерон. 15 августа 1534 г. на Монмартре они дали торжественные обеты — нестяжания, целомудрия и безоговорочного послушания Папе — Наместнику Христа на земле. Кроме того, друзья приняли решение совершить паломничество в Святую Землю.

Вскоре Игнатий был вынужден оставить своих товарищей и выехать в Лойолу, чтобы укрепить пошатнувшееся здоровье. Остальные тропой паломников отправились в Венецию. Там планировали встретиться и сесть на корабль, идущий в Палестину. Но отношения Венецианской Республики с Востоком изменились, поездка в Святую Землю стала невозможной, и они вынуждены были остаться на месте. Готовились к рукоположению, все свободное время отдавали больным в лечебницах, выполняя самую грязную и тяжелую работу. Игнатий, вернувшийся после лечения из Лойолы, был рукоположен 24 июня 1536 г. Затем все вместе отправились в Рим, надеясь там найти ответ касательно их будущего.

На пути в Вечный Город, Игнатий пережил новое, потрясшее его до глубины души явление: в Ла Сторта Христос, придавленный тяжестью креста, утвердил намерения товарищей посвятить свою жизнь служению, следуя за Ним. К воплощению этого замысла они пришли после глубоких размышлений и длительных совместных обсуждений. Тогда появились первые наброски Конституций, так называемые Уложения, с которыми друзья в Господе и предстали перед папой. Павел III торжественно утвердил эти Уложения 27 сентября 1540 г. Этот день стал воистину важным событием в истории Церкви. Вскоре Игнатия выбрали настоятелем, и он вместе со своими сподвижниками принёс обеты в только что основанном Ордене.

С этого момента постоянно пребывал в Риме. Заботился о самых бедных, униженных и оскорбленных. С особой теплотой относился к сиротам, больным, падшим женщинам. Много времени посвящал духовному наставничеству и переписке.

Однако в первую очередь занимался проблемами разрастающегося ордена, представители которого появились во многих европейских странах и на миссиях. Решал вопросы организации учебы, заботясь о духовном и интеллектуальном развитии молодых иезуитов. Защищал орден от различных нападок.

Игнатий был гениальным настоятелем. С людьми работал самозабвенно, требовательно, притом доброжелательно, с отеческой терпеливостью и пониманием. В Конституциях, рождавшихся среди молитвы, мистического опыта и слез, в образе идеального настоятеля, без сомнения, запечатлелся его портрет. Конституции Общества — своего возлюбленного детища, создавал в течение многих лет. Дни и ночи проводил в молитве, испрашивая совета с небес, и помалу, отбросив излишнее, вытесал систему управления и крепкую, и гибкую, действующую в самых разнообразных условиях.

Игнатий не щадил себя в своем служении, не считаясь с тем, что неуклонно подрывал свое здоровье. Он умер в Риме без всяких фанфар 31 июля 1556 г. Потомкам оставил в наследство весь свой опыт, дошедший до нас в рукописях, размышлениях и тысячах писем к различным лицам, три из которых — о послушании, бедности и монашеском совершенстве — вошли в список обязательного чтения во многих орденах. Духовной жемчужиной является также Рассказ паломника, — часть истории Игнатия, написанная под его диктовку и смело раскрывающая сложные перипетии его поиска Божьей воли. Сохранился и фрагмент Духовного Дневника — бесценное свидетельство мистического опыта основателя Общества Иисуса. Однако наибольшее значение в истории монашеской жизни и в развитии христианской духовности приобрели два основных его творения: Конституции Общества и Духовные Упражнения, — маленькая книжечка, вот уже несколько веков вдохновляющая тысячи верных сынов Игнатия, а также множество тех, кому близок дух этого удивительного святого, искавшего Бога во всём и стремящегося совершать все дела к вящей Божьей славе.

Основателем Иезуитского ордена был, как известно Дон Иниго, или Игнатий Лойола, сын одного дворянина в испанской провинции Гвипускоа. Он родился в 1491 году и получил обыкновенное образование тогдашних дворян в Испании, то есть читал много рыцарских романов, настроивших в эту сторону его воображение. Молодость свою он провел в военной службе, где ему предстояло блистательное поприще, ибо он был храбрым офицером, и притом значительные связи и другие благоприятные обстоятельства содействовали его скорому повышению. В 1521 году, при осаде французами Пампелоны, он был тяжело ранен в ногу. Болезнь была очень продолжительна. Неловкий хирург дурно выпрямил кость, гак что, когда Лойола выздоровел, он заметил, что нога его была крива. Это произвело на него такое неприятное впечатление, что он снова велел сломать себе ногу, чтобы справить ее надлежащим образом. Во время этой второй болезни, скучая долгою праздностью, он просил книг: ему дали Flores Sanctorum. Это были легенды о святых (рассказанные с простотой средневековых летописей). Это чтение произвело на непривычного к таким занятиям Лойолу чрезвычайно сильное впечатление: воображение его распалилось; все свои рыцарские понятия он перенес в эту новую, открывшуюся ему область. Такие явления были нередки в средние века, а Лойола был сын своего века. Тогда он вообразил себя рыцарем девы Марии. Понятия о том, как он должен служить ей, еще не установились; многие принимали это настроение его духа за признак сумасшествия. Он бросил военную службу и совершал разные обеты в честь избранной им для служения.

В 1523 г. он отправился в Палестину, отправился с тем, чтобы разнести повсюду поклонение святой деве. На пути ему нужно было одолевать большие препятствия. Но, когда он прибыл на Восток, его поразило собственное его невежество: он не мог отвечать на догматические вопросы магометан в спорах; перевес в этих спорах,-- разумеется, они велись посредством переводчиков, ибо Лойола знал только по-испански,-- оставался не на его стороне. Он возвращался в отечество с этим сознанием бессилия: тогда он начал учиться в испанских университетах в Алькале, Саламанке; ему следовало начинать, можно сказать, с азбуки; прежде всего ему надо было учиться по-латыни. С целью окончательного образования он отправился в Париж: тогда ему было уже около 40 лет. Упорным трудом преодолел он все эти трудности. Но, учась в Париже, он высматривал людей одного образа мысли с ним. Он нашел таких троих: один из них принадлежал также к высшей испанской фамилии. В 1534 году их бы что уже 6: они решились составить новый орден. Но мысль об этом ордене носилась в умах их еще смутно; они не смели еще просить папу об осуществлении своих неопределенных надежд. Предварительно они хотели отправиться в Палестину, чтобы там прежде положить начало своих подвигов. Но обстоятельства помешали: они не нашли в Венеции корабля для отплытия, ибо в это время была война с турками. В 1540 году, 27 сентября, папа Павел III утвердил основание нового ордена, главой которого явился Игнатий Лойола. Орден сначала был еще весьма немногочислен. Он отличался от предыдущих орденов тем, что к трем обыкновенным обетам в нем присоединялся 4-й: безусловное повиновение папской власти. В самом начале он высказал намерение служить везде и всевозможными средствами к утверждению католицизма и папской власти. Верный своим воинственным воспоминаниям, Игнатий дал ордену название Jesu Christi militia. Он умер в 1556 году. Из ближайших преемников его самые замечательные были -- Лойнец и Аквавива. Оба они были генералами Иезуитского ордена. При них окончательно образовались положения ордена, которые и изданы в 2 фолиантах под заглавием Institutum societatis Jesu. Мы упомянули уже Характер этих положений. Они были не раз предметом похвал даже со стороны самых ожесточенных врагов этого ордена. Между прочим, французские философы XVIII столетия, в том числе д"Аламберт, называли их одним из самых замечательных памятников человеческой мудрости. Если действительно под этой мудростью мы можем разуметь только умение употреблять человека для каких угодно целей, то это будет правда. Но если вникнуть глубже, если спросить, что в них заключалось для истинного понимания и поддержария нравственного достоинства человека, для определения его назначения на земле, одним словом, что касается подобных великих вопросов, то в этом отношении положения иезуитов произведут самое невыгодное и тяжелое впечатление на читающего. Не имея возможности входить здесь в подробности, укажем только на некоторые из этих положений. Во-первых, орден подчиняется генералу, избираемому членами; генерал обладает неограниченною властью -- это монархическое начало в высшей степени своего развития. Не только внешние поступки подвергаются его надзору, но дела совести и убеждений. Каждый год члены ордена приносят общую исповедь, и результаты ее должны быть доведены до сведения генерала. Но генерал в свою очередь подчиняется надзору: несколько членов, пользующихся особенным доверием ордена, приставлены к нему, чтобы постоянно наблюдать за ним и предостерегать его в случае каких-либо колебаний с его стороны. Орден разделен на провинции, в каждой провинции есть свой наместник, пользующийся огромными правами, в своей провинции занимающий место генерала с такою же почти, как и тот, неограниченной властью. Лица ордена разделены на многие ступени по степени достоинства. Число членов настоящего братства, профессор, весьма незначительно: число испытуемых огромно. Надо много лет искуса, чтобы удостоиться принятия в орден. Во время этого искуса надо отказаться от всех мирских связей, от семейства, друзей, имущества; это имущество переходит не к родственникам вступающего в орден, а к ордену. Беспрестанно повторяемая исповедь, в которой испытуемый должен высказывать самые тайные мысли и мелкие желания, дает возможность постоянно руководить ею для цели ордена. После нескольких лет такой жизни неминуемо, сознательно или бессознательно, переходит член к тем нравственным убеждениям, которые требуются со стороны ордена. Цель ордена высказывается прямо: сокрушить волю человека, дабы он был мертв, как жезл, как труп. Лицу с его личными побуждениями нет места в ордене: человек существует для ордена. Можно сказать, что орден, таким образом, обоготворил самого себя. Сперва он служил католицизму, но потом сделался сам себе законом и целью. С необычайной верностью взгляда угадали основатели ордена, мы говорим основатели, ибо основателем нельзя считать одного Лойолу, слишком восторженного и фанатического, чтобы придти к глубокому пониманию человеческой натуры, основатели ордена угадали потребности современного общества и то положение, которое орден должен был занять в нем. Они отказались от всех внешних форм и признаков монашеской жизни; у них не было особенных одежд, не было монастырей. В числе членов ордена было много мирских братии, которые не произносили даже обета целомудрия и могли вступать в брак: они были связаны только обетом покорности. В эпоху Реформации, когда духовные потребности человека были так сильно раздражены, они избрали три главных средства для достижения цели своей деятельности: 1. Исповедь. Они старались занимать места духовных отцов при главных дворах европейских; таинства в руках их было часто страшным орудием. Они мастерски умели проникнуть в совесть человеческую и заставить звучать в ней те струны, которые были им нужны и выгодны. Самолюбие, страсти, прежние преступления -- все послужило им средством. Нравственные преступления не считались тяжкими, когда вели к цели, все разрешалось для последней. Потому в конце XVI столетия орден пользовался уже огромным влиянием своих отдельных членов при дворах европейских. Он обладал знанием всех государственных тайн. То, что знал один член ордена, то знал генерал и прочие члены.

Далее заметили иезуиты (2), до какой степени действовала сильно на умы протестантская проповедь: тогда они явились проповедниками. Самые замечательные из католических проповедников в XVI столетии принадлежали к их числу. Еще (3) самое важное средство к их влиянию было воспитание юношества. Мы уже заметили, как была важна заслуга реформаторов в этом отношении. Лютер, Меланхтон, каковы бы ни были недостатки их в других отношениях, хорошо понимали все значение образованности. Конфискованные у католического духовенства имущества должны были служить, по их мнению, преимущественно к заведению новых школ. Правда, корыстные расчеты немецких князей часто мешали им здесь: но тем не менее все-таки заслуга Реформации в этом отношении была весьма значительна. Чтобы убедиться в этом, стоит только сравнить прежние учебники с учебниками Меланхтона и последующими; здесь мы увидим, как резко новое воспитание оторвалось от средневекового. Иезуиты заметили это: они решили противопоставить воспитанию протестантскому воспитание своего ордена. Тогда во всех провинциях они завели школы, привлекая в них, во-первых, отличным преподаванием, по крайней мере в формальном отношении; преподавание древних языков шло здесь не хуже, чем где-либо; многие науки шли даже лучше. Сверх того иезуиты сами помогали бедным родителям учеников, а юношей они обнадеживали верными успехами в жизни под их покровительством. Всякий даровитый юноша, выходивший из этих школ, был привлекаем в их ряды, если же нет, то он оставался по крайней мере навсегда расположенным к ордену, оставался светским его союзником. С своей стороны орден помогал ему своим мирским влиянием. В высших учебных заведениях действовали также иезуиты. Воспитывая дворянство, они превосходно умели приноровиться к его потребностям: это не было воспитание монашеское, отрешенное от практических целей; и иезуиты не хотели этого, они воспитывали деятельных людей, но старались и умели обратить их деятельность к своим целям. Зато те же правила, которые господствовали в устройстве ордена, прилагались и к воспитанию. Можно сказать, что воля человека была постоянным предметом враждебных притеснений ордена: он старался сокрушить ее. Он старался только развить те способности в человеке, которые мог употребить в дело, и ослабить по возможности характер. Тот же строжайший надзор, как в самом ордене, имел место и при воспитании. С каким-то преступным коварством наставники пользовались доверевностью и взаимным дружеством учеников; если один из них узнавал какую-либо тайну от другого, он обязан был под опасением строжайшего наказания передать ее наставнику, хотя, конечно, эти тайны были мелкие и большей частью нравственные: но орден хотел знать каждого отдельного своего ученика. Этим и объясняется то могущество, с каким до сих пор живет орден иезуитов: он образовывал сам себя. Но в XVI столетии деятельность обнаружилась его страшным и опасным образом для Реформации: иезуиты выступили смелыми, ловкими и умными противниками протестантизма. Без сомнения, инквизиция не много бы сделала против нового движения со своими суровыми средствами. Деятельность иезуитов в этом отношении оказалась гораздо значительнее. Доселе протестанты обвиняли католиков в невежестве, указывая на темные стороны католической иерархии: теперь из среды католицизма выступил орден образованный, деятельный, который со своей стороны мог обличить протестантов часто в невежестве, который равносильно боролся с ними на поприще науки и одолевал их в сфере политической.

Эта новая деятельность католицизма обнаружилась на соборе Тридентском. Собор этот, трижды собиравшийся, оказал также важное влияние на судьбу католицизма, обратив на себя внимание современников. Мы имеем два замечательных сочинения об этом соборе, заключающие в себе все главные, необходимые сведения для его истории: это сочинения -- фра Паоло Sarpi и иезуита Pallavicini. Сарпи -- родом венецианец, монах, у которого было много независимых от средневековой католической догматики убеждений, написавший историю Тридентского собора в таком духе, который заставил некоторых думать, что она написана протестантом. Но, по достоверным сведениям, оказывается, что он был истинный католик и что протестантский элемент был в нем результатом глубокой опытности и, может быть, отголоском общих венецианских убеждений. В Венеции мы видим постоянно одно господствующее начало: готовность принять все католические догматы и глубокую ненависть к папам; то же самое направление вполне отразилось и в сочинении Сарпи. Он остался до конца монахом, совершал таинство католической церкви, следовательно, его убеждения против католицизма были более политические. Но книга его много произвела шуму и немало содействовала протестантам к отвержению приговоров Тридентского собора. Ему отвечал Палавичини книгой, бесспорно, ученой, но носившей в себе все направление ордена, к которому принадлежал автор. Он часто в своей книге, не называя Сарпи по имени, входит в разбор его мнений и старается их опровергнуть, не всегда беспристрастно. Это два голоса, раздающиеся из недр самого католицизма и показывающие ясно, до какой степени там еще колебались и не установились мнения. Для того чтобы ближе познакомиться с их полемикой, можно пользоваться сочинением Ришара: Sarpi und Pallavicini, изданном в 1542 году. Акты Тридентского собора, кроме других изданий, изданы по-немецки в 1545 году; здесь помещены протоколы отдельных заседаний и небольшие акты, заключающие в себе все нужное, чтобы иметь ясное понятие о соборе.

Мы говорили уже, при каких отношениях собирался Тридентский собор; папа, убеждаемый примерами предшествовавших соборов, опасался его; протестанты, сначала желавшие его, скоро поняли, что им нельзя ждать со стороны его справедливости к своим мнениям. Следовательно, его хотел только один Карл V, надеявшийся с его помощью образовать новую умеренную партию. В 1545 году папа повестил собираться собору; в 1547 году после 8 заседаний он перенесен был в Болонью, и мы знаем причину этого -- разрыв между папой и императором. После двух заседаний в Болонье, в 1548 году, собор разошелся. Папа Юлий III в 1551 году снова созвал собор: движение Морица воспрепятствовало его действиям в 1552 году. Наконец, после 10 лет перерыва, в 1562 г. папа Пий IV созвал собор снова. Всех заседаний было 25. В них окончательно были определены католические догматы и введены новые необходимые реформы: католицизм возобновился и принял ту форму, в какой существует доселе. Между католицизмом до Тридентского ее бора и после него много различия. Здесь выразилось влияние протестантизма, но оно выразилось не в реформах католицизма, а только в упорном сопротивлении его и более резком выражении прежних начал. Так, предание получило здесь равное значение со Священным писанием. Латинский перевод последнего объявлен каноническим текстом. Прежние учения о таинствах утверждены. Все нововведения, на которых настаивали протестанты, преданы проклятию, нельзя сказать, впрочем, чтобы единогласно. Особенно в начале собора некоторые сановники духовные сильно восставали против иных определений, например, безбрачия духовенства. Престарелый епископ Диодорий, известный своей испытанной нравственностью, требовал допущения брака, но такие требования не могли осуществиться. Если мы обратим внимание на состав собора, мы увидим ясно эту невозможность: не только немецкие епископы, но испанские и французские жаловались на преобладание на соборе итальянской партии; оказалось, что на соборе было 2/3 итальянских духовных лиц; 2 только немецких епископа приходилось на 200 членов; французское влияние было также устранено. До какой степени папская воля влияла на решение вопросов, видно из того, что часто откладывалось решение важного вопроса дотоле, пока приедет курьер из Италии с готовым решением от папы. Собор кончился в декабре 1563 г., результаты его были чрезвычайно значительны; постепенно приняли его решения Испания, Италия, Польша, Бельгия протестовала, во Франции признана только догматическая часть; все, относившееся к распоряжениям касательно духовенства, отвергнуто. В землях протестантских решения собора, разумеется, не имели никакого значения. Главными виновниками скорого окончания собора в последнее время, советниками и орудиями папской воли в его решениях были и иезуиты: голоса их на соборе имели весьма важное значение.

Молодость Лойолы

Дон Иниго Лопеc де Рекальдо Лойола (Loyola) – основатель иезуитского ордена. Он родился в 1491 в замке Лойола в баскской провинции Гипускоа; происходил из очень древней испанской фамилии, пользовавшейся при дворе большими привилегиями. Игнатий (Иниго), был младшим из 13 детей; юношеские годы он провел при дворе короля Фердинанда Католического, сначала в качестве пажа, а позже рыцаря; здесь он проявлял и военную храбрость, и усердие к церкви, и любезность к дамам. Научное образование Лойолы было весьма ограничено. Выдающейся чертой его характера уже в юношеские годы было чрезмерное честолюбие: он всегда желал выделиться, быть первым. Даму своего сердца он выбирал из принцесс крови. Любимым чтением Лойолы был средневековый роман «Амадис Галльский». Праздная жизнь придворного кавалера ему быстро надоела, и стремление к подвигам и приключениям увлекло его в военную службу. Свое религиозное рвение Лойола проявил, между прочим, в составлении романса в честь святого Петра, своего патрона.

Обращение к религиозному служению

При защите Памплоны против французов в 1521 Лойола был тяжело ранен в обе ноги. Отправленный в отцовский замок, он подвергся мучительной операции; сначала ему вправили ногу, но так как эту операцию сделали в первый раз неудачно, то пришлось два раза ломать ногу и вновь ее вправлять, при чем отрезана была часть наросшего мяса. Все это Лойола перенес с героическим стоицизмом, но остался хромым, не способным ни к военным подвигам, ни к рыцарскому образу жизни. Во время леченья он принялся читать жития святых, страдания которых - в особенности Доминика и Франциска - получили в его глазах такую же цену, какую раньше имели подвиги рыцарей и героев. Жития направили его страстную и деятельную натуру к новой цели – служить святой церкви в качестве духовного рыцаря. Биографии святых подвижников увлекли его своим героизмом и самоотверженностью. Но это было не то религиозное настроение, которое несколько раньше сделало монахом Лютера. Немецкий реформатор, идя в монастырь, заботился прежде всего о своем личном спасении, а целью стремлений Лойолы было служение церкви. Со свойственным ему честолюбием Лойола теперь желал приобрести небесную славу земными страданиями; апостольское поприще рисовалось пред его глазами. Он решился сделаться духовным воином Христа, Богоматери и святого Петра, вожаком Христового воинства. Указанный переворот в жизни Лойолы произошел в том самом году (1522), когда в Германии началось реформационное движение, и для нового рыцаря католицизма борьба с ересью должна была впоследствии стать одною из главных задач.

В марте 1522 Лойола пошел на богомолье в Montserrat близ Барселоны, где хранился чудотворный образ Богородицы. На пути он строго соблюдал посты и бичевал себя. Дойдя до Montserrat, Лойола простоял целую ночь с оружием в руках перед новой дамой своего сердца и повесил перед образом Марии свой меч и кинжал. Отдав затем нищим всю свою одежду, он в рубище решил идти в Палестину, чтобы обращать неверных в христианство. Чума задержала отъезд Лойолы, и он поселился в небольшом городке Каталонии, Манрезе, в обители доминиканцев. Здесь он пережил кризис, напоминающий душевное настроение Лютера в августинском монастыре. Лойола питался хлебом и водою, по семи часов стоял на коленях, отгонял от себя сон и, по преданию, жил даже в какой‑то пещере. Чем больше он изнурял себя, тем более воспламенялась его фантазия. Перед ним отверзались небеса, он видел св. Троицу, Матерь Божию, Христа и святых. Ему казалось, что дьявол и демоны подсказывали ему зло, а Бог и ангелы указывали путь к спасению. Новая тяжелая болезнь утвердила в нем решение заменить отшельничество деятельностью на пользу церкви. Для восстановления сил он смягчил суровость своего аскетизма и стал даже усматривать в самоистязаниях тяжкий грех по отношению к Богу, давшему ему и дух, и тело.

В 1523 Лойола отправился в Италию, а оттуда пилигримом в Иерусалим. Это было временем развития турецкого могущества, угрожавшего всему христианству. Но Лойола не знал по‑турецки, не был знаком с учением Магомета, да и в христианском богословии оказался весьма слабым. Палестинские францисканцы отнеслись к нему с большим недоверием и постарались его выпроводить на родину. Лойола вернулся в Европу. Убедясь, что для достижения цели ему необходимы знания, он 33 лет от роду стал изучать философию и богословие в Алькале и Саламанке и в то же время учил детей крестьян и наставлял их в законе Божием. С подозрением следила за отличавшимся странным поведением Лойолой инквизиция. Дважды он был арестован, его даже едва не приговорили к сожжению.

Кружок единомышленников Лойолы

Преследования вынудили Лойолу покинуть Испанию: он поселился в Париже (1528), где среди университетской молодежи надеялся найти сторонников и при их содействии основать общество для обращения неверных в христианство. Знания Лойолы оказались недостаточными для поступления в Сорбонну; он должен был предварительно пройти классы грамматики и философии. В Париже Лойола тесно сдружился с двумя воспитанниками Сорбонны, будущими деятелями его ордена - Лефевром, савойцем, и Франциском Ксаверием из Пампелуны. Материальной помощью Лойола склонил на свою сторону и нескольких своих соотечественников – Лайнеса, Сальмерона, Бобадилью и Родригеса. Он увлёк их всех мыслью об основании ордена для обращения в лоно истинной церкви неверных и еретиков, ибо протестанты тогда уже заставляли сильно о себе говорить. 15 августа 1534 все члены Лойолова кружка собрались на Монмартре и здесь, в церкви св. Марии, дали обет целомудрия и бедности и поклялись идти в Палестину с миссионерскою целью, а если бы последнее оказалось невозможным, то отдать себя в безусловное распоряжение папы.

Между 1535 и 1537 Лойола побывал в Испании, где его щедро снабдили средствами благочестивые люди, уже тогда считавшие его святым. К маленькому обществу Лойолы скоро (1537) присоединились француз Жан Кодюр, женевец Ле Же и голландец Паскаль Бруэ, так что с самого начала стал намечаться интернациональный характер будущего ордена. В 1537 Лойола и его товарищи собрались в Венеции. По случаю бывшей в то время войны венецианцев с турками Лойола и его друзья задержались в Венеции, где народ начал смотреть на них, как на святых, а подозрительные власти наоборот – как на людей опасных. Здесь они совершали полные самоотвержения подвиги, посвятив себя уходу за больными, страдавшими самыми отвратительными болезнями. Своей экзальтацией Лойола и ранее уже обращал на себя внимание испанской инквизиции, так что в случившихся в Венеции с его компанией неприятностях не было ничего удивительного. По причине войны отплытие в Палестину сделалось невозможным, и Лойола усмотрел в этом препятствии усмотрел высшую волю, предназначавшую ему иное поприще деятельности. Еще ранее он и его друзья дали обет в случае неудачи миссионерства в Палестине отдаться в полное распоряжение папы. Теперь они привели этот обет в исполнение, придя к убеждению, что лучше всего могли бы служить церкви, борясь с протестантами. Их мысль об основании Иисусовой дружины (phalanx Jesu, позднее societas Jesu) тогда уже достаточно созрела

Утверждение иезуитского ордена папой

В июне 1537 Лойола и его товарищи были посвящены в священнический сан, в конце года они явились в Рим, и двое из них были назначены профессорами богословия в римском университете. Народ охотно слушал новых проповедников, но кардиналы и аристократия подняли против них гонение, скоро, однако, прекратившееся. Тогдашний папа, Павел III, долго колебался согласиться на их просьбу утвердить новый орден. Он находил странности в поведении Лойолы и не соглашался с некоторыми пунктами проектированного устава. Папу отговаривали от согласия и представители других орденов, ревниво относившихся друг к другу. Однако, будущие иезуиты, живя в Риме, своим аскетизмом, проповедничеством, делами благотворения из собираемой милостыни, успели уже настолько прославиться, что португальский король просил у Лойолы миссионеров для Индии, и в Португалию на этот зов отправились Ксавьер и Родригес. Лойола добился личного свидания с папой, продолжавшегося целый час и совершенно обеспечившего его положение. Представляя папе проект своего ордена, Лойола к трем обычным монашеским обетам - целомудрие, бедность, послушание - присоединил четвертый: постоянное служение Христу и папе. Осенью 1540 Павел III, увидевший в конце концов во всем этом перст Божий («digitus Dei hic est»), буллою «Regimini militantis» утвердил орден, первым пожизненным генералом которого вскоре был избран сам Лойола, еще ранее принявший сан священника.

Особенности иезуитского ордена

На новый орден посыпались вскоре всякие блага и привилегии. В 1540 число членов «Общества Иисуса» было определено шестьюдесятью, но в 1543 он получил право иметь неограниченное число членов. В сороковых же годах члены ордена Лойолы получили право повсеместной – на улицах и в церквах – проповеди и повсеместного исполнения церковных треб (исповеди и причащения), а также право отпущения грехов в некоторых таких случаях, которые были папскими (causae papales). Иезуты были освобождены от подчинения епископам, их генерал был объявлен подвластным непосредственно папе помимо всяких промежуточных инстанций. Уже при Павле III началось освобождение членов ордена от некоторых монашеских обетов и обязанностей, продолжавшееся и при его преемниках. В ордене иезуитов были разрешены духовные и светские коадъюторы, т. е. такие члены, которые, вступая в орден, не давали бесповоротного обета ему служить. Папа Юлий III сделал исключение из обязанности соблюдать обет нестяжания для тех членов, от которых польза церкви требовала жизни среди богатых людей, разрешил учреждениям ордена владеть недвижимою собственностью, сохраняя тем не менее привилегии нищенствующих орденов (1550), а потом освободил высших его сановников от обета безусловно повиноваться приказаниям, касавшимся миссионерства (1555). Наконец, уже после смерти Лойолы иезуиты, как они стали называться около этого времени, были освобождены от монастырской жизни, и общество перестало быть обычным монашеским орденом, получив характер небывалого еще в католической церкви учреждения – обширной международной духовно‑политической корпорации, со своеобразными устройством, дисциплиной, приемами деятельности, моральными и политическими учениями.

«Духовные упражнения» Лойолы

Лойола был до фанатизма предан католической церкви. Если, говорит он, римская церковь назовет белое черным, мы должны без колебания следовать ей. Выше всего Лойола ценил практическую мудрость; от новых членов ордена он требовал слепого и неограниченного повиновения. Организаторский талант его был поразителен. Лойола умер в 1556 и похоронен в Риме, в церкви Иисуса Христа. В 1622 он был канонизирован папою Григорием XV. Составленные им «Exercitia Spiritualia» («Духовные упраженения») представляют собою сочетание молитвы и самоиспытания, воображаемого беседования с Богом и святыми. В первую неделю упражнений следовало просить милостыню, во вторую - представить себе образ и жизнь Христа, в третью - историю страстей Христовых, в четвертую - воскресение Христово. За этим следовали три ступени очищения: первая ступень - размышление о прошлых грехах, вторая - созерцание Христа, третья - сближение с Богом. Дойдя до 3-й ступени, кающийся произносил молитву: все в Боге, все от Бога, все возвращается к Богу. Последнее слово Exercitia - безусловное подчинение римской церкви; их цель - обратить человека, поступающего в орден, в автомат, убить в нем всякую индивидуальность. Нравственность обращалась в механизм; люди подпадали под власть какого-то нравственного гипнотизма.

Литература о Лойоле

Филиппсон М. Религиозная контрреволюция в XVI веке. Брюссель, 1884

Готем Э. Игнатий Лойола и контрреформация. Галле, 1895